На скосе века

Клонит старость к новой роли,
Тьму наводит, гасит свет…
Мы всю жизнь за свет боролись
С тьмой любой… А с этой — нет…

Нет, не бунт — покорность боли.
Что тут можем — ты иль я?
Против нас — не злая воля,
А пределы бытия.

Тьмою возраст обступает.
Что ж, смирись — в душе, в уме…
И не верь, что утопает
Вся Россия в той же тьме.

А — похоже! Смотрим с болью
На неё, свой крест неся.
Примиряться с этой ролью
Нам к лицу, а ей нельзя…

Ей нельзя: она — Россия,
Вот и бредим, ищем путь…
Хоть уходим, хоть бессильны
Даже пальцем шевельнуть.

1990-е

Старый хрен

Старый хрен, куда ты прёшься,

Что ты дома не (сме)ёшься?

Из частушки

Без тебя — зима и осень,
Сонь и тишь…
Старый хрен, куда ты прёшься?
Что ворчишь?

Бьёшься лбом? — Нашёл оружье
Против стен!..
Никому ты здесь не нужен,
Старый хрен.

Ты тут чужд — с тревогой, с болью —
Всем… Везде…
В заблужденьях, а тем боле —
В правоте.

Правота — смешная крайность,
Странный крен.
Уж такая тут «ментальность»,
Старый хрен.

С нею спорить бесполезно,
Зряшный труд.
С нею жить неинтересно…
Но — живут.

Что ты прёшься? Разве дело
Биться лбом?
«Что ты дома не…» Ах, где он,
Этот дом?

Сам ты дом сменял на волю,
Тьму на тьму…
Позавидовать бы, что ли?
Да кому!

Некому… Да и не надо:
Прожил жизнь.
Что-то помнишь? Вот и ладно.
И держись.

И живи — не стой на страже,
Злясь… грубя…
Не доказывай… Докажут
Без тебя.

Поражение

«Всё катится к чёрту?» — вот так про свой город и дом!
И вьюнош гордится мошенством, как верностью рыцарь.
Раз гибнет Россия, то доблесть — нажиться на том.
И надо успеть, и нельзя не успеть поживиться.

«Всё катится к чёрту!» — я слышу опять и опять.
Привычка к бессилью? Что спорить, мол — косит косая.
И стало как будто нелепо Россию спасать,
Хоть вовсе не стало разумней — скорбеть, не спасая.

Всю жизнь только этим я жил — в том был крест мой земной.
Был яростно стоек — теперь я растерян и кроток.
Но всё испарилось — что было когда-либо мной,
Светило в паденьях, держало в открытьях и взлётах.

Всё — давний мой бунт и последняя мудрость моя,
А вьюнош традиции верен в своих похожденьях.
Как некогда мы ускользающий смысл бытия,
Он ищет упорно путей к отмыванию денег.

Он — наша свобода. Её воплощенье и бред.
И вот на свободу натравлена ярость народа.
И кто-то решает: «Раз так, значит выбора нет.
Придётся его защищать, защищая свободу».

А я не могу… Тошно, вьюнош, хоть нет уже сил!..
Свободу люблю, хоть как в знанье, в ней много печали.
Мне стыдно. С чего? Ведь не я же тебя породил.
Не мне ты внимал… Что ж я вдруг за тебя отвечаю?