(На)следственные мероприятия

Очарование переодевшейся незнакомки заметно померкло. Как если бы цветок сакуры спрятался обратно в бутон, только-только раздвигающий бурую чешую чашелистиков… Но я-то уже видел его в полном цвету! И не забуду. Просто не смогу забыть.

– Это будет моя лучшая коллекция! – удовлетворенно выдохнул модельер.

Когда человек находится в таком отличном расположении духа, он, как правило, мягок и податлив на разные щекотливые личные просьбы. И почему бы мне этим не воспользоваться?

– Месье, не уделите мне несколько минут? – Я взял Дюпре под локоток и отвел к окну.

– Вы видели? Это настоящий шедевр! Верх дизайнерской мысли!

– Да-да, конечно… – «Верх мысли» сейчас как раз изумленно разглядывала девочка. – Шедевр, вне всякого сомнения. Но у меня к вам есть разговор. Небольшой.

– О, за ваше участие в возвращении моей музы я, разумеется, не останусь в долгу!

– Очень на это надеюсь, – совершенно серьезно сказал я, и модельер несколько насторожился:

– Вы хотите указать определенную сумму?

– Сумму? Нет, я не про деньги!

Ниточки выщипанных бровей месье Дюпре вопросительно изогнулись.

– Вы помните события вчерашнего дня?

– К чему мне это делать, мон ами? Вчера был дурной день. Весьма дурной! И это великое счастье, что он закончился, подарив нам день сегодняшний.

В этом я был согласен с модельером. Отчасти. Мне тоже не очень-то хотелось вспоминать все произошедшее, но в отличие от гениального коротышки я бы предпочел повернуть время вспять, чтобы… Не исправлять совершенные ошибки теперь!

– И тем не менее я хочу напомнить вам о том дне. И об одном человеке.

Модельер, видимо осознав, что я не слезу с его ушей, пока не добьюсь своего, покорно вздохнул:

– Так что вам нужно, мон ами?

– Вчера вам на голову вылили…

На лице месье Дюпре возникла печальная гримаса.

– О да! И это был один из самых неприятных моментов в моей биографии! Вы даже не представляете, скольких трудов мне стоило вытравить эту липкую пакость с волос!

Любопытная реакция. Я ожидал значительно худшей. Но если даже так…

– Вы подали иск. Помните?

– Ну да, да, что-то такое припоминаю… Но какое это имеет значение? Он должен заплатить за свое… поведение.

– Вот именно о плате я и хотел поговорить. Этот человек – мой коллега и… мой друг. А вчера у него был очень неудачный день. Поверьте, он не хотел причинить вам неудобств.

– К чему вы клоните, мон ами? – прищурился модельер.

– Я хочу… Нет, я прошу вас, месье: отзовите иск.

– На каком основании? Только потому, что тот дерзкий и беспардонный… потому что тот месье – ваш друг?

И что можно сказать в ответ? Только безнадежно признать:

– Да.

Дюпре пожевал губами, глядя на меня приблизительно в области несуществующего галстука, потом звонко щелкнул пальцами:

– Тре бьен! Все равно, выступать в суде, перед сотнями глаз, и рассказывать об этом недоразумении… Но плату я все-таки возьму. С вас! – Указательный палец уперся мне в грудь.

– С меня?

– У вас отличная фигура, мон ами… и характерная внешность. Словом, то, что надо для показа новой коллекции! Вот, оставьте здесь свой автограф, и будем считать, что мы в расчете! – Мне под нос сунули лист с убористым текстом.

Я, в отличие от Моргана, имею привычку читать в официальных документах все, от первой буквы до последней, но после пары строчек про что-то там об «услугах по демонстрированию», мысленно махнул рукой, чиркнул предложенной ручкой в указанном месте и обернулся, надеясь еще раз увидеть дивное создание, прочно занявшее место в моем сознании, но увы: в зале уже не было ни одной живой души, кроме меня и распираемого торжеством коротышки.

Интермедия

Для двоих бильярдный кабинет был все-таки чересчур велик, и Барбара невольно поискала взглядом двух остальных завсегдатаев местных посиделок.

– Нет-нет, Варварушка, больше к нам сегодня никто не присоединится, – в ответ на ее оптические маневры сказал глава Управления Городского Правопорядка.

– Какие-то проблемы, Алексей Викторович?

Артанов какое-то время, как показалось полковнику фон Хайст, очень даже долгое, молча смотрел на свою собеседницу, то ли затягивая паузу для пущего эффекта, то ли и в самом деле выбирая из массы вариантов вступительного слова единственный, способный в полной мере выразить возмущение, недоумение, удивление, тревогу… В общем, все, что отчетливо читалось на лице человека, готовящегося к войне и одновременно ни в коем случае не желающего воевать.

– Надеюсь, что нет, Варварушка. Надеюсь, что нет.

– Говорите прямо, сэр. Я не малолетняя школьница: не упаду в…

– Ой, и действительно! Лучше не падайте, – посоветовал Артанов. – Я уже не в том возрасте, чтобы успеть вас галантно подхватить!

– Так в чем дело? И зачем… вся эта таинственность? – спросила Барбара.

Глава Управления Городского Правопорядка подошел ближе, так, что теперь мог говорить почти на ухо полковника фон Хайст, и сообщил:

– Осведомитель вышел на связь.

– Это хорошая новость, я полагаю? – предположила Барбара.

– Я тоже сначала так думал, – признал Артанов. – Но новостей оказалось гораздо, гораздо больше…

– Сэр?