На службе Франции. Президент республики о Первой мировой войне. В 2 книгах. Книга 1

В течение дня префект Северного департамента телеграфирует в военное министерство и в министерство внутренних дел, что население Лилля находится в большой тревоге. Сообщают об этом в Елисейский дворец. Идут слухи, что немцы массами двигаются на Монс и Шарлеруа. На Лилль идет якобы одна кавалерийская дивизия. Возможно, говорят мне оба министра, что эти сведения ложны или преждевременны. Но Мессими добавляет, что Лилль является теперь неукрепленным городом и что находящийся там генерал д’Амаде имеет в своем распоряжении только резервные и территориальные войска, недостаточно дисциплинированные. Министр опасается поэтому, что в случае неприятельской атаки она имеет большие шансы на успех. На сей раз ему еще раз приходится пожалеть о медлительности англичан. По нашим военным соглашениям они должны были прикрывать наш левый фланг, а они еще не двинулись с места.

Я получил письмо от кардинала Аметта. Он просит меня присутствовать в ближайшую среду в соборе Богоматери на заупокойной мессе по скончавшемся папе. Любезно добавляет, что если я желаю видеть его перед отъездом его в Рим, то он к моим услугам. Я говорю Вивиани и Думергу, что, несмотря на законы об отделении церкви от государства, считаю целесообразным быть представленным на панихиде из уважения к дипломатическим обычаям, равно как в духе священного союза. Они не возражают. Они, как и я, тоже того мнения, что я должен принять кардинала, если он желает меня видеть, но они полагают, что правильнее будет, если мысли правительства сообщит ему Жюль Камбон, и просят меня вызвать посла и передать ему это наше общее мнение. Я вызываю Жюля Камбона. Завтра утром он отправится во дворец архиепископа и скажет ему, что правительство рассчитывает на патриотическое согласие среди всех французских кардиналов. Он (Камбон) знает, что они будут голосовать за самого достойного кандидата и вместе с тем за самого благожелательного к Франции, но они должны будут действовать с большим тактом и большой осторожностью по отношению к другим странам, чтобы не казалось, что они повинуются своего рода национальному лозунгу. Во избежание этой опасности, быть может, лучше будет, если парижский архиепископ явится в Елисейский дворец только по своем возвращении из Рима. Я предоставляю это всецело на его усмотрение.

Положение в Бельгии ухудшается. Армия фон Клюка заняла Брюссель и наложила на город военную контрибуцию в двести миллионов¹⁴³*. Крупный отряд кавалерии с артиллерией идет на Куртре. Между Антверпеном и Гентом прервано сообщение.

Удовлетворительный характер носят только депеши из Сербии¹⁴⁴*. На линии Лозница – Лезница австрийцы бегут в полном беспорядке. Фурнье сообщает Боппу из Крагуеватца: «Австро-венгерские войска, перешедшие Дрину, потерпели полное поражение и отступают в беспорядке, преследуемые сербами, сербская артиллерия бомбардирует мосты на Дрине. Победа сербов самая основательная. В руках победителя остались многочисленные трофеи».

В Константинополе продолжается торг под названием переговоров¹⁴⁵*. Джавид-бей сказал Бомпару, что противники французской ориентации в турецком правительстве являются с великолепными обещаниями со стороны Германии и упрекают его, Джавида, равно как Джемал-пашу и великого визиря, в том, что они находятся в оппозиции к ним, но никогда ничего не предлагают от имени держав Тройственного согласия. Джавид-бей желал бы получить полномочие ответить им, в свою очередь, каким-нибудь положительным обещанием, например, относительно отмены капитуляций. «Вы сами могли заметить во время своего пребывания в Париже, – сказал ему Бомпар, – что мы были готовы пойти очень далеко в этом направлении». В заключение Джавид высказался в том смысле, что лучшим средством положить конец увиливаниям турецкого кабинета был бы показательный успех французских армий в Бельгии. Бомпар согласился с ним на этот счет. Турция, как и многие другие, очень не прочь полететь на помощь победителю.

Сазонов, к которому тоже обратились с подобными требованиями, заявил Палеологу¹⁴⁶*, что он согласен гарантировать неприкосновенность Турецкой империи на пятнадцать, двадцать и даже пятьдесят лет (почему на такой короткий срок?), далее, что он охотно обсудит судебный режим, который позволил бы после некоторого переходного периода отменить режим капитуляций, и, кроме того, рассмотрит в благожелательном духе предложения турецкого правительства на предмет восстановления его экономической независимости. Пожелаем, чтобы эти русские заверения удержали Турцию в ее нейтралитете, но бои в Сербии приносят нам новые разочарования и поднимут в Константинополе, как и повсюду, шансы центральных держав. В Нише и Крагуеватце слишком поторопились торжествовать победу. Неприятель двинул против сербских дивизий более значительные силы, чем думали вначале. Операции возобновляются в гораздо менее благоприятных условиях¹⁴⁷*.

Суббота, 22 августа 1914 г.