На службе народу

Говоря о тех, кто своей кровью способствовал освобождению Советской Карелии, нельзя обойти имя командира 1-го танкового батальона 7-й гвардейской танковой бригады В. В. Платицына. Его хорошо знали в войсках. 16-летним юношей Владимир сумел настоять, чтобы его приняли раньше, чем положено, в танковое училище. Он сражался еще с белофиннами в 1939 - 1940 годах и тогда же стал краснознаменцем. С первых дней Великой Отечественной войны Владимир Васильевич находился в действующей армии, командуя танковым взводом, ротой и батальоном, а когда не было танков - разведротой и другими стрелковыми подразделениями. Особенно отличился он в боях под Новгородом. Будучи уже в Карелии, 8 июля 1944 года Платицын вел танковый батальон в наступление. Наткнулись на комбинированное минное поле. Саперные подразделения гибли одно за другим, а дело требовало продвижения. Тогда комбат сам пошел вперед, а за ним медленно полз головной танк. Раздался взрыв, Платицына ранило в голову. Он почти полностью потерял зрение, но мужество не оставило его. Тяжелобольной человек, он служил еще три года в армии, потом демобилизовался. В 35 лет Герой Советского Союза Платицын окончил 10-й класс школы рабочей молодежи, потом юридический факультет университета и успешно работает сейчас адвокатом.

Признаюсь, что к 7-й гвардейской танковой бригаде я был неравнодушен. Уж очень смело дрались ее бойцы, отважные танкисты. На мой взгляд, им просто везло на геройских командиров. Сначала комбригом был Герой Советского Союза товарищ Копцов. В конце 1942 года его назначили командиром танкового корпуса и направили под Харьков. Новым комбригом стал Б. И. Шнейдер, проведший свою часть от Волхова до Луги. Затем его выдвинули на должность командующего бронетанковыми и механизированными войсками 7-й армии. Начальник штаба Н. Н. Юренков командовал бригадой уже в Карелии. Все это были исключительно боевые офицеры.

Полтора месяца шли бои на Онежско-Ладожском перешейке. Противник потерял здесь свыше 50 тысяч солдат и офицеров и утратил жизненно важную для него территорию. Совместными ударами Ленинградского и Карельского фронтов были потрясены самые основы того здания, которое фашистами громко именовалось "вечным финляндско-германским боевым содружеством".

В начале августа стало известно, что президент Финляндии Рюти ушел в отставку, а вскоре финны запросили об условиях перемирия. Предстоявший выход Финляндии из войны следовал за серией серьезнейших неудач гитлеровской Германии и в других районах. Красная Армия начала освобождение Прибалтики. Вышла из войны Румыния. Войска антигитлеровской коалиции наступали во Франции и Италии. Стрелка часов неумолимо двигалась в одном направлении, и фашистам никакими усилиями нельзя было ее ни остановить, ни перевести назад. 25 августа Советское правительство получило официальную просьбу Хельсинки о перемирии, а 5 сентября боевые действия на южном участке Карельского фронта были прекращены.

В Москве начались переговоры. Когда 4 сентября финляндские войска прекратили огонь, на ряде участков фронта появились их парламентеры. Они с радостью сообщали, что война для Финляндии окончена. Узнав об этом, я немедленно позвонил в Ставку, так как никаких указаний относительно перемирия пока не имел. Тотчас последовал ответ: "Финское правительство не приняло еще условий Советского Союза". Но долго "маневрировать" Хельсинки не смогли. 5 сентября пришел приказ из Ставки, в котором говорилось, что финляндское правительство предложило заключить с нами соглашение. Как известно, одним из важнейших его пунктов явилось обязательство разоружить германские дивизии, находившиеся на территории Финляндии. Как читатели увидят далее, это обстоятельство сыграло особую роль во время боев в Заполярье.

Возвращаясь от финляндских рубежей, я еще раз проехал по местам боев, только теперь уже в обратном направлении. При этом я смотрел на финские укрепления сзади, то есть находился как бы в положении самих финнов, когда они размещались здесь, готовясь к сражению. Я попытался представить себе, что могли видеть и о чем думали их военачальники?

Когда финны, объявив нам войну, захватили в 1941 году Олонецкий перешеек, он, естественно, не имел никаких укреплений, обращенных в сторону СССР. А сейчас перед моими глазами расстилалась вполне современная, позиционная по своему характеру долговременная оборона. Чтобы создать без нарушения государственной экономики и удержать такую оборону, страна должна была обладать серьезным военно-экономическим потенциалом. Но его-то у Финляндии как раз и не имелось. Все три года с начала войны ее армия строила здесь оборонительные полосы с железобетонными сооружениями. Несомненно, постройка осуществлялась с иноземной помощью (в основном, конечно, немецкой). Изучая оборону финнов, я старался понять, на что они могли рассчитывать. Своих войск им не хватало. Не имелось у них и достаточного количества авиации, танков, артиллерии. Не взвалила ли эта маленькая страна на свои плечи явно непосильную ношу даже с чисто военной точки зрения?