На службе народу

Но я хотел бы здесь подчеркнуть, что Бочарову и его сотрудникам могут и должны быть благодарны не только наши воины, а и солдаты и офицеры Квантунской армии. Советские военврачи честно выполняли свой гуманный долг и на поле боя, и в тылу, и в лагерях для военнопленных, в том числе японских. Тысячи и тысячи последних получили в те недели квалифицированную медпомощь и выражали неподдельную признательность за это.

Незабываемое впечатление произвел на меня митинг в Харбине по случаю победы. 3-го сентября я прилетел в этот город, чтобы на месте решить ряд вопросов, связанных с экономическими и административными проблемами, вставшими теперь перед нами. Вслед за мной вторым самолетом сюда прибыли А. М. Василевский, Главный маршал авиации А. А. Новиков, маршал авиации С. А. Худяков, маршал артиллерии М. Н. Чистяков и другие военачальники. Нас встретил А. П. Белобородов, войска которого отвечали за порядок в районе Харбина. Мы отправились на ипподром смотреть трофеи, захваченные у Квантунской армии. Особое внимание привлекли длинноствольные дальнобойные пушки. Из них японцы собирались обстреливать Владивосток, Хабаровск, Благовещенск и другие советские города.

Митинг состоялся на следующий день. Площадь Харбинзинзя, украшенная флагами, была переполнена. Здесь находилось около 20 тысяч русских жителей города, а также много маньчжур и китайцев. Открывавший митинг Т.Ф. Штыков предоставил слово представителю советских войск генерал-майору Остроглазову, который рассказал о крахе Квантунской армии и о той великой роли, какую сыграл во второй мировой войне Советский Союз и его народы. Каждое слово воспринималось слушателями с жадностью. Ведь то, что всем нам давно было известно, для них являлось, пожалуй, откровением. Немного, очень немного правдивых вестей доходило до харбинцев в годы войны. Японская пропаганда преподносила все в искаженном свете. А теперь они собственными ушами слышали то, что ранее попадало к ним в виде туманных сообщений. Свои мысли и чаяния местные жители излили в речах, горячих и взволнованных до предела. От интеллигенции города выступил юрист Бердяков, от молодежи - Людмила Захарова-Пенжукова, от духовенства - архиепископ Нестор. Затем речи произносили представители научных работников, студенчества, деятелей искусства, торговцев. В заключение состоялся большой концерт силами местных артистов и нашего Красноармейского ансамбля песни и пляски 1-го Дальневосточного фронта. Концерт с огромным успехом был повторен в расширенном виде вечером в помещении Харбинского русского театра.

5 сентября маршал А. М. Василевский и сопровождающие его лица улетели в Чанчунь, к маршалу Р. Я. Малиновскому. Прежде Чем отправиться вслед за ними, я наметил для себя план рекогносцировки освобожденных районов Маньчжурии и Кореи. Это была безотлагательная работа, требовавшая оперативности, внимательности и дальних расчетов в связи с тем, что наша армия обязана была на какое-то время остаться на освобожденной ею территории; фронты же несомненно должны были реорганизовываться в группы войск или вливаться в существовавшие ранее военные округа.

6 сентября мы посвятили осмотру Чанчуня и Мукдена. В Чанчуне штаб Забайкальского фронта разместился в замке, где до этого помещалась ставка Квантунской армии.

Город производил двойственное впечатление. Его центральные улицы, широкие и светлые, с постройками в европейском духе, все в зелени, были очень приятны. Но сразу за центром, чуть в сторону, начиналась паутина узких, кривых и неимоверно грязных улочек, густо заселенных китайской беднотой. Проезды были забиты повозками, с которых торговали неприхотливыми изделиями местных ремесленников.

Вдоль стен толпились рикши. Маленькие домишки занимали мелкие торговцы, а на задворках ютились наемные рабочие и кули. Нищие встречались на каждом шагу.

Та же картина открылась перед нами в Мукдене, где мы остановились в штабе танкового корпуса. Это здание было возведено русскими инженерами еще в 1902 году. До нашего прибытия там размещалась железнодорожная гостиница. Отправившись осматривать японский арсенал, мы проехали и по городу. Как и в Чанчуне, центр был хорош, все остальное оставляло мрачное впечатление. Над зданиями и вдоль улиц ветер нес клубы густой пыли. Между домами лежали кучи отбросов и нечистот. Стоял тошнотворный смрад. С какой жалостью и сочувствием смотрели мы на мукденских бедняков! Только их ослепительные улыбки скрашивали грустный вид. Перед закабаленными японской военщиной трудящимися открылись теперь новые горизонты, и это, вероятно, понимал каждый. Японцы старались не показываться на улицах. Китайцы же, как только машина останавливалась, начинали бурно аплодировать и приветственно кричать "шанго!".