На службе у бога войны. В прицеле черный крест

Весь мой штаб состоял из нескольких человек — моего заместителя, двух пожилых солдат-писарей, аккуратных, добросовестных и знающих свое дело людей, которые вели всю канцелярию. В штабной машине находилось знамя нашей части, которое мы берегли как зеницу ока, гордились им. Его полотнище в нескольких местах было пробито осколками бомб и снарядов. Дивизион имел наименование Черновицкого и был награжден орденами Красного Знамени и Богдана Хмельницкого II степени.

Кроме уже названных людей, мне непосредственно подчинялись взводы разведки и связи со своими командирами. Эти подразделения обеспечивали боевую деятельность дивизиона. Я уже заметил, что успех залпового огня зависит буквально от каждого бойца и командира, от умения владеть техникой, от дисциплины.

В ходе наступления Гиленков все время находился на командном пункте рядом с Дремовым, так что вся работа, связанная со стрельбой, ложилась на меня. Получив с командного пункта приказ на поражение конкретной цели, я тут же наносил ее на карту, готовил исходные данные (буссоль, уровень, прицел), доводил эту информацию до командиров батарей. БМ уже стояли в готовности к выходу на огневую позицию. Водители в дивизионе — настоящие виртуозы, в большинстве своем — это опытные, классные специалисты, боевые ребята, на груди у каждого красовалось по 2–3 ордена. Как только я садился в легковую машину, вся колонна следовала за мной.

По прибытии на огневую позицию боевые расчеты работали как хорошо натренированные матросы на корабле, командиры батарей в считанные секунды наводили установки на цель. О готовности к стрельбе я докладывал Гиленкову по радио, тот, в свою очередь, — Дремову. И вот следует команда: «Огонь!»

Пуск снарядов — зрелище потрясающее и даже захватывающее. Только любоваться им некогда. Еще последняя мина не разорвалась у цели, как мы уже улепетывали подальше от места пуска, пока нас не засекла немецкая авиация. Обнаружить реактивную установку на огневой позиции было проще простого. Дело в том, что после залпа на месте поднимается огромный столб дыма и пыли. Этот столб образуется реактивной струей, выходящей с большой скоростью из сопла снаряда. Наше спасение — в быстром уходе с огневой позиции.

Проходит время, и Гиленков сообщает о результатах нашей стрельбы, дает оценку, иногда поздравляет, иногда отделывается шуткой вроде: «Фрицы сыграли отходную, а те, кто остался жив, смазали пятки».

Гиленков до конца своих дней оставался неисправимым оптимистом, весельчаком, любил, как сейчас говорят, неожиданные приколы. За ним это водилось еще со спецшколы и военного училища, а вот его яркие командирские способности раскрылись уже на войне. К тому же он оказался неплохим дипломатом, умел ладить с высоким начальством. У командира корпуса Дремова Гиленков пользовался авторитетом, и как он умудрился стать его любимчиком, одному Богу известно. Если Дремов начинал «пушить» по радио какого-нибудь комбрига или командира полка за то, что тот не взял деревню или высоту, Гиленков знал, что сейчас последует приказ произвести залп дивизионом «катюш» и никогда не ошибался.

На войне не все складывается так, как хотелось бы. Бывают сбои, срывы, конфузии. Мы уже разок стрельнули по своим, и я очень беспокоился, чтобы подобное больше не повторилось. Но когда войска находятся в прорыве, возможно всякое. На подходе к Висле армия вырвалась далеко вперед и фактически находилась в тылу врага. Обстановка сложилась сложная и неопределенная. Трудно было разобраться, где находятся немцы, а где наши войска.

Я получил приказ Гиленкова подготовить дивизион к стрельбе. БМ уже стояли на огневой позиции, когда командир дивизиона снова запрашивает — правильно ли я все рассчитал? Отвечаю, что все сделано в соответствии с указанными координатами цели. Мне показалась в его голосе какая-то нервозность и тревога, но я не придал этому никакого значения: мало ли что там, на командном пункте, происходит. Может, Дремов отдубасил палкой своего любимчика?

Отстрелявшись, дивизион немедленно сорвался со своего места. Проходит какое-то время, и Гиленков догоняет нас на марше. По выражению его лица я понял: что-то произошло из ряда вон выходящее. Оказалось, что пальнули по своим.

Дремов приказал открыть огонь на просьбу какого-то комбрига и указал цель. Опытный Гиленков сразу же обратился к карте. По его данным, к опорному пункту, по которому он должен произвести залп, подходили наши части. Можно было, конечно, все уточнить у начальника штаба полковника Воронченко, но его, как назло, на месте не оказалось. Свои опасения майор высказал Дремову. Тот вспылил и приказал выполнять его распоряжения. Вот тут Юрий Всеволодович проявил характер, потребовал дать письменное распоряжение на производство залпа по данной цели. Такого дерзкого поступка от исполнительного Гиленкова командир корпуса никак не ожидал. Когда на командном пункте появился полковник Воронченко, Дремов заставил его дать такое распоряжение, написанное на небольшом листке бумаги с приложением штабной печати.