На службе у бога войны. В прицеле черный крест

А тогда, в конце января 1945 года, передовой отряд, оставив Познань, на большой скорости двигался к реке Обра, по которой проходила польско-германская граница. Мы с ходу форсировали реку и ворвались в Бомст, небольшой городок, с широкой в центре площадью и многочисленными историческими памятниками. Это уже и фашистская Германия. Наконец-то мы добрались до нее. Но в душе ни злобы, ни желания мстить местному населению у нас не было. Было какое-то внутреннее волнение и торжество победителей, уверенность, что доедем и до Берлина.

Город горел. Ни взрывов, ни стрельбы не было слышно, раздавался лишь легкий треск горящих зданий. Дивизион PC остановился рядом с танкистами Бочковского. Я вышел из машины, огляделся. На улицах, кроме солдат, — ни души. Рядом возвышался двухэтажный дом, половина его была разрушена и еще дымилась. На первом этаже был, видимо, магазин, сохранилась лишь какая-то вывеска, а на втором — обычные квартиры. Я поднялся на второй этаж, но и тут не заметил ни одного человека. И черт меня дернул лазать по квартирам! Толкнул дверь — она даже не была заперта. Перед моим взором предстала зловещая картина; в углу на деревянной кровати, среди подушек и простыней, лежала морщинистая, донельзя худая старуха в белых одеждах и чепце. Она лежала неподвижно, но была еще жива. На бескровном беломраморном лице выделялись глубоко запавшие, медленно поворачивающиеся глаза. Почему рядом с умирающим человеком не оказалось близких людей? Впрочем, можно догадаться. Гражданское население немецких городов, поддавшись гитлеровской пропаганде, уходило в глубь Германии или пряталось по подвалам, ожидая своей участи.

Насмотревшись на эту мистическую картину, я с каким-то страдальческим чувством покинул дом. Не знаю, но почему-то я стал сравнивать нынешнюю фашистскую Германию с этой старухой, готовой отойти в иной мир, но еще цепляющейся за жизнь. На улице я еще раз посмотрел на второй этаж. В окне показалась тень. Значит, кто-то все же был в этой квартире, и я успокоился.

В Бомсте мы простояли недолго, покормили людей, заправили баки горючим, и вот уже звучит команда Гиленкова: «По машинам!». Снова взревели моторы, и дивизион следом за танками Бочковского тронулся в путь. Мы шли за Обру, в район Мезеритца.

Мезеритцкий район, построенный Германией еще до войны, особенно укреплялся после разгрома армии Паулюса под Сталинградом. Наверно, у Гитлера не было уверенности в том, что советские солдаты не придут сюда, хотя от берегов Волги до Одера тысячи километров.

Мезеритц — это мощнейшие оборонительные сооружения из бетона и стали, с подземными железными дорогами, заводами и автономными электростанциями. Мезеритц — это целая система долговременных огневых точек-»панцерверке» с гарнизоном каждая в 10–15 человек. Эту эшелонированную оборону, создававшуюся в течение нескольких лет, танковая армия разгромила в течение двух суток. Таков был порыв наших войск!

Основной удар по Мезеритцу наносил 11-й гвардейский танковый корпус генерала Гетмана, корпус Дремова шел несколько южнее. Захватив город Либенау, нам пришлось спуститься вниз к Одеру и завязать бои за Швибус. После кровопролитных боев пал и этот город. Корпус грозной лавиной катился дальше. До Берлина оставалось 70 километров.

Тогда нам, полевым командирам, некогда было учитывать, какие немецкие части оказались под ударами танковой армии, кто из видных немецких генералов остался без войск, какие трофеи попали в наши руки. Наш девиз был — «Только вперед!». Однако учет все же велся, и архивные документы свидетельствуют об этом. Вот один из них:

«В боях по прорыву Мезеритцкого УРа и овладению городом Либенау войсками 1-й ГТА разгромлен 21-й армейский запасной корпус немцев, имевший в своем составе 3 пехотных дивизии, до 10-и отдельных батальонов и 2 берлинских унтер-офицерских школы.

За период с 26 по 31.01.45 г. войсками армии уничтожено: 28 290 солдат и офицеров, 50 танков и самоходных орудий, 688 орудий разного калибра, 512 минометов, 204 бронетранспортера и бронемашин, 300 самолетов, свыше 4 000 автомашин.

Кроме того, взято в плен более 2 000 солдат и офицеров, захвачено много другого вооружения и военного имущества».[51]