На службе у бога войны. В прицеле черный крест

Все проходит, говорят философы. Закончилась и наша мирная лесная жизнь. 23 марта пришел приказ о передислоцировании армии на новое место. Куда? Об этом не знали не только рядовые бойцы, но и более высокие по званию командиры. Нашей механизированной бригаде предписывалось покинуть лес, своим ходом двигаться к станциям Осташков и Черный Дор, где погрузиться в эшелоны.

Погрузка проходила нормально, без особой спешки, как это часто бывает на фронте. Наконец паровоз рванул груженый состав и потянул его на восток, с каждым часом убыстряя бег. Двери нашей теплушки были открыты, и мы мысленно прощались с нашим лесом, который еще недавно надежно укрывал нас от посторонних глаз. В оврагах еще лежал снег, но по лощинам уже бежали бурные ручьи. По названию станций, мимо которых проносился наш эшелон, можно было понять, что мы едем по направлению к Москве. Вот и столица. Почти сутки состав простоял на окружной дороге.

Было желание хотя бы на несколько минут заскочить к сестре Моте, но, сколько будет стоять эшелон, никому не было известно. Поездка из Ясной Поляны в деревню Захаровку меня многому научила, рисковать больше не хотелось, и от мысли увидеться с родственниками сразу же пришлось отказаться.

Вскоре эшелон двинулся дальше. По ночам еще было холодно, но днем мы покидали свои нары, открывали настежь двери и, довольные жизнью, откровенно говоря, бездельничали, пели любимые фронтовые песни.

На какой-то станции наш эшелон сделал остановку. Рядом стоял такой же эшелон и тоже державший курс на юг. Оказалось, что это был состав с 405-м отдельным гвардейским дивизионом «катюш». Значит, тут должен быть мой приятель Юрий Гиленков. Разыскав его вагон, мы снова встретились. Выглядел Юрий, как всегда, франтом. Куда нам, пушкарям! Гиленков сообщил, что теперь он — командир дивизиона. Я поздравил его с новой должностью. Договорились о встрече по прибытию к месту назначения. А место назначения у всех было одно — город Обоянь.

Глава VI На Курской дуге

В конце марта 1943 года наш эшелон прибыл на железнодорожную станцию Обоянь, что в 65 километрах от Курска. Нас встретили ласковое солнце и крики неугомонных птиц — ворон и галок, круживших над уцелевшей станцией, а также грачей, облюбовавших прошлогодние гнезда в березовой роще. Еще в пути мы обратили внимание на то, что небо прояснялось все чаще, а воздух становился все теплее. Здесь же, на Курщине, было совсем тепло.

Эшелон быстро разгрузился, и наш дивизион походным порядком направился в село Вознесеновку, где нам предстояло квартироваться и готовиться к новым боям.

Вознесеновка, куда занесла нас военная судьба, — село большое и стояло немного в стороне, километрах в пяти от шоссе Курск — Обоянь — Белгород — Харьков. На южной окраине его рассекала небольшая речка Курасовка, впадающая в Псел. Севернее речки, на косогорах, среди бескрайних полей рядами располагались дома с огородами и садами. По сравнению с постройками в Калининской области, где все делалось из дерева, на Курщине дома в основном глинобитные, из самана, крыши соломенные, пол земляной. Вокруг такой хаты, обязательно побеленной мелом, — заборчик, плетень из деревянных кольев, на которых сушатся глиняные горшки. Здесь все — и дома, и характер людей, и обычаи, и одежда — говорило о том, что курская земля — граница России и Украины. В одной семье говорят по-русски, в другой — по-украински, в третьей — смесь русского с украинским, суржик. Но жители называют себя курянами. Никакого тебе национального деления: я русский, а ты хохол. Этого мы тогда не замечали. Все были русскими.

Прибыв в Вознесеновку, мы сразу же взялись обустраивать свой быт, как это делалось всегда при перебазировании на новое место. Перво-наперво позаботились о пушках и тягачах, которые разместили в садах и на огородах, тщательно их замаскировали. Местные власти помогли развести солдат и офицеров по хатам. Скоро в центре села начала дымится полевая кухня, признак того, что обустройство закончилось и начинается новая жизнь. Надо сказать, что вознесеновцы приняли нас, как желанных гостей.

Погода стояла чудесная, и я в первый же вечер начал обследовать окраины села, прошелся по оврагам, косогорам, высматривая наиболее удобные места для размещения наблюдательного пункта на тот случай, если здесь развернутся боевые действия. Дошел до Курасовки. Речушка как речушка, каких тысячи на русских равнинах, только запахи здесь, на прибрежных лугах, какие-то особенные. Степные травы только-только начали пробиваться, я даже представил себе, какая здесь благодать в пору сенокоса. Хорошо бы, сбросив просоленую гимнастерку, лечь на траву, теплую, душистую, и понежиться под горячими лучами солнца, почувствовать, как твое тело наливается бодростью и силой.