На службе у бога войны. В прицеле черный крест

Положение дел в Вооруженных силах страны стало исключительно неблагополучным, дисциплина упала до критической отметки, ЧП происходили постоянно, участились самовольные отлучки солдат из расположения части, неподчинение солдат офицерам стало явлением не столь уж редким. А высокие военные начальники твердили одно: воспитывайте, убеждайте, следите за подчиненными, повышайте уровень дисциплины.

Во мне самом назревал бунт. Несмотря на то что мне было присвоено звание «подполковник», меня назначили заместителем командира бригады, и я уже стал думать о том, что пора уходить из армии. Срок выслуги позволял мне уйти на пенсию. Медицинская комиссия признала меня непригодным к строевой службе. В 1961 году я подал рапорт на имя командующего ЛВО с просьбой о демобилизации из рядов советской армии, ссылаясь на состояние здоровья. Мой рапорт был удовлетворен. Без всякого сожаления, даже с некоторым облегчением, расстался я с любимой, а теперь опостылевшей армией. Я стал гражданским человеком!

В это время мне было 40 лет. Это еще не старость, хотя я был военным пенсионером. Я понимал, что на одну пенсию жить будет трудно, поэтому стал подыскивать работу. Я ведь умел не только стрелять из пушек и минометов, жизнь научила и чему-то другому. Мне предложили должность военного представителя (военпреда) на заводе Подъемно-транспортного оборудования им. Кирова. В мои обязанности входила приемка готовой военной продукции, в частности платформ для ракетных установок. На этой «телеге» ракета в автоматическом режиме по железнодорожной колее из места хранения доставляется к месту запуска.

Целый год я проработал на этом заводе, освоился, изучил все технологические процессы, стал полноправным членом небольшого коллектива из шести офицеров и шести вольнонаемных сотрудников. Платформа еще не прошла государственных испытаний, и вдруг из Москвы приходит распоряжение — сделать 300 платформ, причем сделать к определенному сроку. Мы недоумевали: к чему такая спешка? Зачем столько платформ? Заказ пришлось выполнять в условиях небывалой напряженки.

Руководство оборонного ведомства решило убить сразу двух зайцев — получить заказ и одновременно провести испытание нашего изделия. Начальника приемки полковника Градусова срочно вызвали на полигон. Ракетный комплекс проходил испытания в присутствии самого Хрущева. Испытаний он не выдержал, первый секретарь ЦК КПСС в пух и прах разругал конструкторов, приказал такие платформы больше не делать, а госприемку закрыть. Все 300 платформ, каждая из которых стоила 500 тыс. рублей, списали и отправили под пресс. По глупости начальства 150 миллионов народных денег были выброшены на ветер. В условиях командно-административной системы это было в порядке вещей.

Какое-то время я был безработным, но друзья по спецшколе и военному училищу похлопотали и меня приняли в штаб Гражданской обороны (ГО) на должность инженера. ГО Ленинграда возглавлял тогда генерал Еремеев. Несколько лет работал я в отделе боевой подготовки, в своей родной офицерской среде. Занимался планированием, проверкой боевой подготовки на объектах (заводах, фабриках, институтах, школах), много приходилось бывать в разъездах, словом, выполнял рутинную, как и в армии, работу. Надо отметить, что сама Гражданская оборона больше существовала в теории — схемах, расчетах, документах, циркулярах, чем на практике. Это потом подтвердила Чернобыльская трагедия.

В начале марта 1968 года мне позвонил товарищ по спецшколе и военному училищу Михаил Рякимов и сообщил, что 22 марта наше училище отмечает свое 50-летие и нас, ветеранов, приглашают на праздник.

В Ленинград уже пришла весна, снег стал дружно таять, по улицам и мостовым потекли ручейки. На душе у меня была тоже весна: предстояла встреча со своей юностью, с боевыми товарищами.

У стен родного училища я появился ровно в полдень. Здесь все так же бдительно охраняли парадный вход четыре грозно ощетинившиеся черными стволами, старые, еще петровских времен, пушки. Меня встретили Миша Рякимов и Женя Бастырев. Мы поздоровались. Мои друзья сообщили, что из нашего выпуска будут присутствовать еще двое — полковник Лаврентий Марченков и генерал Юрий Гиленков, приехавший из Москвы.

Вошли в вестибюль, огляделись. До боли знакомые стены. Нам предложили раздеться и пройти в спортивный зал, где шли соревнования по легкой атлетике. Среди болельщиков заметно выделялась фигура генерала при орденах. Это был Гиленков. Я приветливо помахал ему рукой. Юра сразу же спустился с трибуны и подошел к нам. Обнялись, расцеловались. С тех пор, как мы не виделись, Гиленков сильно раздался в ширину. Я даже пошутил:

— Вот что значит быть на генеральских харчах: и животик сразу округлился, и физиономия чуть не треснет.

Юрий развел руками:

— Начальство виновато — мало гоняет. Да и жена вкусно готовит, вот и прет меня во все стороны.

Меня поддержал Рякимов:

— Придется Галине, жене твоей, сказать, чтобы перевела на солдатский паек, а то как бы с тобой чего не вышло.