На службе у олигарха

— Вроде держишься без оглядки.

Сообразительность пацана Митю не удивила. Дети канализации, беспризорники, городские ошмётки рано взрослели и так же быстро превращались в маленьких тихих старичков-недоумков. До зрелого возраста, до четырнадцати, пятнадцати лет, редко кто доживал. На то, чтобы добраться до Самотёки, ушло полдня. Ваня Крюк не соврал, вёл Митю такими путями, где чёрт голову сломит. Так называемая полоса отчуждения начиналась сразу за сверкающими фасадами жилых проспектов и была заполнена всевозможными свалками, пустырями, развалинами и кое-где пересекалась бурлящими сточными водами, подобными разливам рек. То был как бы город в городе, миротворцы без особой нужды сюда не заглядывали, опасаясь ядовитых испарений, радиации и банд отщепенцев, которые хозяйничали на этой территории наравне со стаями одичавших собак и крысами-мутантами, обладавшими такими зубами, что запросто перекусывали стальные тросы. Раз или два в месяц на задах города проводили общую дезинфекцию, пускали в стоки ртутную массу, а также под давлением закачивали мертвящие смеси типа «Циклон-2» и «Бикозин-П», но практически безрезультатно. Одичавшее зверьё давно адаптировалось к любой отраве, а отщепенцы на время дезинфекции прятались в подземных катакомбах, где вообще становились недосягаемыми и не поддавались никакому учёту. К слову сказать, именно они, отщепенцы, составляли главную головную боль городских властей. Доподлинно про них было известно лишь то, что это маргинальное новообразование, подобное социальному нарыву, сформировалось из пролетарских слоев, но подпитывалось отчасти технической интеллигенцией, не вписавшейся в рыночный рай. Считалось, что отщепенцы не представляют реальной угрозы городу в силу своей малочисленности и неорганизованности, но, возможно, это было не так. Время от времени из этой клоаки поступали тревожные сигналы, пугавшие верноподданных горожан. К примеру, недавно по государственному каналу показали двух отщепенцев, мужчину и женщину, отловленных на полосе отчуждения. По внешнему виду обыкновенные дикари, обросшие волосами, с едва прикрытыми срамными местами, которые не отвечали ни на какие вопросы ведущих, а лишь забавно кланялись да крестились, но когда к ним попробовали (на глазах у телезрителей) применить гуманитарные средства воздействия — иглу и ток, — оказалось, что они невосприимчивы ни к тому, ни к другому. То есть, подключённые к шоковому агрегату «Эллада» (гарантированная эффективность — 100%), они тряслись и трепыхались, но как-то по-лягушачьи, без всякого просветления. Затем, когда им вкололи по слоновой дозе препарата «Нирвана», они, вместо того чтобы, как все разумные твари, заняться совокуплением, начали зевать, опять же смешно креститься — и, наконец, рухнули в глубокий обморок, из-за чего пришлось прекратить прямую трансляцию.

Что за существа? Чего от них ожидать? Ответа на эти вопросы не было даже у виднейших биологов.

На столе у мэра Марка Губельмана лежал проект затопления всех станций метро за пределами столичного кольца, что, по аргументации авторов проекта (шанхайская группа реформаторов), кардинально решит вопрос, во всяком случае, выдавит отщепенцев на дальние окраины, где можно будет без урона для фешенебельных районов проживания иностранцев дожечь их напалмом. Проект одобрили в штабе миротворцев, но у самого Губельмана были кое-какие сомнения. Станции метро, как и вся территория Москвы, были проданы и перепроданы по нескольку раз, и водное отчуждение окраин могло привести к судебным тяжбам, чреватым непредсказуемыми последствиями для него лично.

Митю с его юным проводником группа отщепенцев окружила на одном из пустырей, заваленном горами зловонных мешков с какой-то органикой. Человек шесть выскочили из развалин и в мгновение ока взяли их в плотное кольцо. Нападавшие представляли собой живописное зрелище: оборванные, исхудавшие, многие с ярко-красными пятнами проказы на бледных, синюшных лицах, все неопределённого пола и возраста, но передвигавшиеся быстро, слаженно и явно вменяемые. Это поразило Митю больше всего. Как любой горожанин, он много чего слышал про отщепенцев, однако столкнулся с ними впервые. Митя не испугался, был уверен в себе, но внутренний голос подсказывал, что ссориться с ними не стоит, хотя бы по той причине, что он у них в гостях.

Предводитель группы, косматый, с пергаментным лицом, но с лукавыми огоньками в иссиня-чёрных глазках, ткнул его в грудь тонкой железной пикой:

— Лазутчик? Шакал? Мародёр? Говори.

— Странник, — ответил Митя. — Иду по своим делам на Самотёку. Никого не трогаю.

— Почему прячешься?

— Я такой же отверженный, как и вы.

— Что надо на Самотёке?

Митя помедлил мгновение. У отщепенца в глазах нет и намёка на дурь, и дикция совершенно отчётливая, как у непогруженного.

— Деверя ищу.

Его слова произвели среди отщепенцев сотрясение, они все разом сдвинулись ближе. Пацанёнок Ваня Крюк заполошливо забулькал:

— Не трогайте его, он не врёт. Он с поезда, у него доллары есть. — В подтверждение он выудил из за щеки мокрую заветную бумажку.