На службе зла. Вызываю огонь на себя

Задержанных провели на улицу. Машина англичанина стояла на месте, автомобиль Думбадзе уехал. Полицейский аккуратно подтолкнул арестантов к служебному «Рено», где состоялась развязка драмы. Орловский неожиданно вывернулся от Жана, придерживавшего его за локоть, и кинулся бежать к противоположному тротуару с припаркованным черным «Хорхом». Конвоир выхватил оружие, но люди в немецком авто оказались проворнее. Михаил налетел на пули как на невидимую преграду, взмахнул скованными руками, и начал валиться на мостовую. «Хорх» резко газанул с места. Жан ругнулся и спрятал табельный ствол — стрелять на людной улице вдогонку умчавшемуся лимузину бессмысленно и опасно для парижан.

Заявление покойного об обстоятельствах гибели англичанина оказалось настолько шитым белыми нитками, что Никольскому оформили задержание лишь по обвинению в незаконном хранении огнестрельного оружия. Почти столь же оперативно, как и полиция, к гостинице прибыла пресса. Когда на следующий день адвокат Шауфенбаха вытащил Владимира Павловича под залог, удрученное лицо Никольского украшало передовицы парижских газет, сообщавших о его участии в убийстве на фоне конфликтов в белоэмигрантском движении.

Напротив, лицо марсианина не выражало никакой скорби, как ее не может изобразить дверь платяного шкафа. По пути в отель он заявил:

— Вы засвечены и скомпрометированы. Меняем внешность и документы, затем на время покидаете страну.

— А залог?

— Теряли больше.

Никольский вздохнул. Ситуация не просто выбила его из колеи — сразила. Прекрасный парень Миша Орловский был бы жив, если бы он не вовлек его в организацию конспиративной встречи. И ведь не продался — действовал, как считал нужным, во благо России, и погиб. Как Николай Второй при отречении.

— Не скажу, что доволен вами, Владимир Павлович, но и слишком терзаться незачем.

— Что уж теперь. На этом наше сотрудничество заканчивается?

— Только если вы будете на этом настаивать. Игра продолжается. Противник сделал сильный и неожиданный ход.

— Неужели сможете мне доверять после этой ошибки?

— Если в отчаянии рвать волосы на голове, то обоим. Я утвердил план прикрытия с наймом двух помещений. Мишу вы использовали втемную и не могли предположить, что в такое крайне короткое время его перевербуют.

— НКВД? Вряд ли.

— Нет. Мои конкуренты руками абвера или СД. Информационная подготовка слишком высока для человеческого уровня.

— Но вы говорили об ограничениях на ликвидацию агентуры друг друга.

— Здесь мне их не в чем упрекнуть. Монтгомери — не наш агент, Орловский скорее их кадр, нежели мой. Вас ни пальцем не тронули. Сейчас надо думать, как обратить ситуацию в нашу пользу. Навести MI-6 на германский след, убедить ГБ, что контакт с британцами не потерян. А убийство английского эмиссара — признак, что Германия беспокоится, и это хорошо. В целом предельно подлый план хозяев Альбиона мне нравится. Германия попадает под удар СССР ослабленная, и никто не мешает вашей Родине вернуть утраченные после 1914 года территории. Как у вас говорят? Что ни делается, то к лучшему.

Осталось убедить в этом Мишину мать, подумал Никольский, разглядывая проплывающие за стеклом авто витрины парижских магазинов.

Прогноз покойного англичанина относительно официальных переговоров Великобритании и Советского Союза, к которым прислонилась Франция, сбылся на все сто. Представители западных демократий унизительно низкого ранга прибыли в Москву, не имея полномочий на подписание соглашений, и откровенно тянули время.

Шауфенбах полагал, что в целом события развиваются нормально. Он считал важным, что информация об истинных намерениях британцев известна кремлевскому руководству. Джентльмены надеялись столкнуть коммунистов и нацистов любой ценой, поэтому любые шаги навстречу войне не вызовут активного противодействия со стороны Британии, несмотря на принятые обязательства и громогласные заявления Форин-офис.

Немецкая дипломатия пыталась добиться от англичан подвижек в отношении Польши, подобным Мюнхенским соглашениям, с которых начался крах Чехословакии. Одновременно началась концентрация вермахта и люфтваффе на территории самой Германии, Чехии и Восточной Пруссии. Никогда не воевавшая гитлеровская армия демонстрировала, что на этот раз ее командование настроено серьезно.

Никольский остался во Франции. Теперь он выглядел и чувствовал себя лет на тридцать пять, имел французский паспорт, и не боялся преследования полиции, которая объявила в розыск болгарского подданного Боева, скрывшегося от следствия.