На службе зла. Вызываю огонь на себя

— Хочу сказать, что в первую очередь вы профессор и ученый и лишь во вторую — офицер СС. Боюсь, что в ближайшие месяцы нам могут весьма понадобиться навыки владения личным оружием. По тому, как я смотрю на «Эрмы» и «Вальтеры» охраны, мне кажется, что в прошлой жизни я умел ими пользоваться. Организуете?

Тир для Ваффен СС Берлинского гарнизона был хорош. А так как здесь тренировались специалисты для выполнения весьма особых заданий, то и богат самым разным оружием. Никольский увидел «Наганы», «ТТ» и «ППШ» Красной Армии, американские «Томпсоны» и «Кольты», «Чешску зброевку» и итальянские «Беретты». Естественно, в полном комплекте немецкие стволы, включая новейшую автоматическую штурмовую винтовку. Если вы так изобретательны на оружие, ребята, что ж вас так бьют в обеих мировых войнах?

Не чемпионски, но вполне уверенно Никольский отстрелялся из двух «Вальтеров» — Р38 и «Полицай-пистоле». Револьверы и пистолеты других стран недоверчиво покрутил в руках, затем отложил в сторону.

— Знаете, штандартенфюрер, мне кажется, что в прошлой жизни я носил Р38.

Вюст, стрелявший как дилетант, снял наушники.

— Это сужает круг поисков. Как лингвист могу точно сказать — вы не из Германии. Может, болгарин, венгр или румын. В этих странах полиция и армия оснащалась немецким оружием, — уловив взгляд Никольского, добавил: — После оскорбительных речей в бункере фюрера СД и гестапо получили задание установить вашу истинную личность.

— Интересно, кто же я?

— Пока неизвестно.

— Полагаю, это не имеет значения, будь я сам помощник Сталина. Моя задача — связать фюрера с Верховными, решение принимать ему.

— И все же. Если спецслужбы установят, что вы родом из враждебного государства, Гиммлеру будет гораздо легче опровергнуть обвинения в свой адрес и поставить под вопрос действительность сообщений от Высших Неизвестных.

— Смешно. Та же названная вами Венгрия объявила войну Германии. Как и Италия. Мир против вас, Вальтер. Как можно отталкивать руку помощи единственного друга, способного помочь?

Вюст вытащил опустевший магазин. Помедлил и, наконец, задал вопрос, который весьма интересовал его в последние дни.

— Господин посланник, разрешите вопрос. Предлагается спасение отдельным лицам системы, но не всей Германии. Я могу рассчитывать, что меня тоже как-то спасут?

— Да, ваше положение сложное. С одной стороны, красные и союзники, не жалующие СС, с другой — недовольный вами и смертельно опасный Гиммлер. К сожалению, моя роль чисто техническая, без права принятия решений. Могу лишь надеяться, что Высшие, учтут ваш вклад в деятельность Аненербе. Поэтому считаю, что у вас есть шанс.

— Спасибо! Я также учту ваше доброе расположение ко мне. Неизвестно, как оно повернется.

Записал меня в приятели, нацистская гнида, усмехнулся про себя Никольский. Не надейся. У Курта есть фотографии из концлагерей, что наснимали американские солдаты. Медицинский отдел Аненербе там отметился по полной. Поэтому в аду для штандартенфюрера приготовлено не самое прохладное место.

На следующий день удалось выпросить у Вюста крохотную прогулку на участке земли за особняком. Там агент потусторонних сил уселся на деревянную скамью и закурил.

Пахло весной. Снег лежал потемневший, плотный, готовый без следа исчезнуть до зимы. Как хотелось надеяться, что следующая зима будет мирной и на пригороды Берлина не будет оседать сажа от пожарищ после бомбежек.

Прикрыв рот перчаткой, удерживающей папиросу, Никольский тихо произнес:

— Александер, слышите меня?

— Здесь Курт, — немедленно отозвалось в голове.

— Я под постоянным наблюдением. Ожидаю вызова к Гитлеру в ближайшие дни.

— Наше руководство считает, вы работаете правильно.

— Во время обряда в замке мне, возможно, потребуется помощь.

— Мы постоянно посменно слушаем, что происходит вокруг вас.

— Но не видите?

— Увы.

— План прежний — встреча субмарины в Атлантике?

— Да. При откровениях в замке вы услышите то же что, и фюрер.

— Понял.

— Будьте осторожны. Гиммлер не верит в откровения и мистику. Может совершить какую-то гадость.

— Учту. Спасибо.

Встреча с фюрером произошла только во второй половине марта. Никольский гадал, какие скрытые побуждения руководили германским боссом. Одно очевидно — положение на Восточном фронте из неизбежно катастрофического переходило в ранг свершившейся катастрофы. Контролируемая вермахтом территория сжималась, как шагреневая кожа. С каждым днем положение нацистской верхушки становилось более угрожающим, но они предпочитали тянуть время до последнего.

На удивление Гитлер был отменно спокоен и вежлив. Не сравнить с предыдущим визитом. Он решил побеседовать с Вюстом и посланником наедине, не считая врача. Никольский отметил про себя, что, наверное, имеет фантастическую возможность, о которой мечтал любой русский в окопах — схватить письменный прибор или какой другой тяжелый предмет и размозжить голову самому ненавистному человеку на земле. Но — нельзя. Вполне вероятно, на него наведены стволы невидимых пистолетов. Да и с архивами вопрос необходимо решить.