На смерть Поэта. Том 4. Цой

Потому как эта «простота» Айзеншписа – не «бином Ньютона». Кинчеву, например, духовная сущность Юрия Шмильевича была предельно ясна: «Вообще Цой пафос любил. Он чувствовал себя звездой и старался этому соответствовать. Ездил только на машине с затемненными стеклами. Не удивлюсь, если у него и телохранители были. Не помню, в Красноярске или Новосибирске он заявил: «Я на сцену не выйду – зал неполный». Так в зале такое началось, что их там чуть не  убили. Заносило его, это точно. Может, потом и прошло бы…

Потом у них Юрик Айзеншпис появился, у которого всё схвачено. Казалось бы, только человек освободился – нет, опять надо… Но менеджер-то он хороший, другое дело – какой человек. Мне Цой в последнее время с гордостью говорил: «Мы сейчас восемьдесят семь концертов зарядили!» – «Ну, – говорю, – ты что, все деньги заработать хочешь?» – «А что? Пока можно зарабатывать – надо зарабатывать!»

Но Айзеншпис-то вообще труба, он и сейчас продолжает с Витьки деньги стричь. Ко мне недавно журналист из «Аргументов и фактов» приезжал и рассказывал такую историю. Делает он материал о Цое, и вдруг звонит ему Разин из «Ласкового мая» и сообщает: «Мы как-то с Цоем минут сорок говорили – очень ему «Ласковый май» нравился. Включи это в свой материал». Он посмеялся, конечно, а тут Айзеншпис звонит: «Нельзя ли тут о Разине включить в статью?» Видно, Разин дал ему много зеленых на поездку в Америку. У Айзеншписа такое в порядке вещей было. Не знаю, как Витька с ним уживался, даже доволен был. Все говорил: «Ну, крутой какой менеджер!» Только высасывал он их здорово» [14].

Спасибо Константину Евгеньевичу за принципиальность и личное видение. Вот на «Ласковом мае» и «высасывал он их здорово» и остановимся…

Конечно, творчество «Ласкового мая» (далее – «ЛМ») и «КИНО» в культурологическом контексте несравнимо. С таким же успехом можно сравнивать белку-летягу и амурского тигра: оба – представители фауны. Но всё зависит только от угла обзора…