На снегу розовый свет...

Наверное, она пришла именно к тому мужчине, который может найти для неё слова утешения. Он их ей говорит, присаживается на корточки напротив, заглядывает в глаза. Видно, что ему нравится смотреть в эти глаза. Какие красивые у неё глаза — думает мужчина. Он говорит женщине: какие красивые у тебя глаза. Он гладит её колени, обтянутые тонкими эластичными джинсами. Поправляет волосы, которые, как ему кажется, скрывают от него лицо. А ему хочется без конца смотреть на это лицо. Он думает, что у женщины очень красивое лицо. Возможно, самое красивое.

Мужчина встает. Дальше происходит то, что, кажется, совсем неприменимо в данной ситуации. Может быть, в каких–то иных обстоятельствах. Но не сейчас, не здесь…

Мужчина поднимается, расстёгивает брюки. Женщина ещё раз прикладывает платочек к глазам и к носу. Откладывает его в сторону, на столик. Поднимает к мужчине глаза: у тебя дверь закрыта? — Да, конечно.

Мужчина ошибается. На самом деле он хотел закрыть дверь и забыл. Но и он, и женщина уже вне времени и вне замкнутого своего пространства. Вернее, незамкнутого. Как к роднику, как к животворящему источнику припала к мужчине его самая красивая, самая лучшая. Со стороны это выглядит, конечно, не очень. Да и не нужно, чтобы такое видел кто–то со стороны. Но по коридору идёт какой–то тип в костюме, возможно, даже начальник нашего начальника. В руках у него бумаги, их нужно занести именно в этот кабинет, посоветоваться…

А женщина всё никак не может успокоиться, не может утолить своей жажды. Она же не знает, что дверь кабинета незаперта. И её мужчине не до того. Ему сейчас хоть последний день Помпеи.

Хорошо, что типа, почти уже у самых дверей, останавливает, наверное, секретарша. Показывает ему какие–то другие бумаги. Тип уже взялся за ручку двери.

А любовники… Наверное, их уже можно так называть? — а любовники — вот–вот… сейчас… ещё минутку…

Секретарша густо накрашенными своими губами ещё что–то говорит типу, потом улыбается так, что он забывает про свои дела в кабинете. Тоже расплывается в улыбке и уходит за ней, которая, как фотомодель и проститутка в одном флаконе, и только мёртвый не пошёл бы за ней следом, куда бы она ни пошла, даже в ад, куда обычно и заводит мужчин природное отсутствие к таким женщинам бдительности, самомнение и сопливая доверчивость.

В кабинете же всё закончилось. Женщина вытерла губы платочком. Ещё раз промокнула глаза и покрасневший носик. Помадой поправила рисунок на губах. — Кофе? — Нет, мне уже нужно идти. Мужчина подходит к двери, чтобы её открыть и обнаруживает, что он и его прекрасная гостья, оказывается, минут двадцать, очень рисковали. Дверь незаперта, но, кажется, всё обошлось.

* * *

А это вообще бред какой–то.

Два мужика сидят в гараже, выпивают и закусывают. Обстановка самая обыкновенная: ящик, на нём пузырь водки, лук, куски хлеба, крошки, разумеется. Соль осыпавшейся горкой. Всё это интеллигентно, на газетке. В стаканы наливают по чуть–чуть, чтобы не просто нажраться, а и поговорить. Сами тоже на какой–то таре, укрытой тряпками для мягкости, сидят.

Над ними, прямо над ящиком, повешенный. Вернее, повесившийся. Время летнее, а он почему–то в пальто, но босиком. Вообще–то, он немного мешает. Потому что почти над закуской. Иногда приходится рукой эти бледные, с синевой, ноги чуть отодвигать, чтобы дотянуться до хлебной корочки, потом выпиваешь, разговариваешь на разные темы, а они, ноги, продолжают раскачиваться. Пусть не сильно, но с мысли сбивают. Один из мужиков то ли хозяин гаража, то ли родственник пострадавшего, наверное в курсе, почему в помещении такая обстановка случилась. Понятное дело, после второго–третьего захода вопрос этот и возник: нет, не почему в пальто, а почему у покойника сперма из ушей? Ответ прозвучал так (да, вообще, типа беседа получилась):

— Жену сильно любил, а она ему не давала.

— А что, в посёлке других баб больше не было?

— Были. Он эту, жену свою, любил…

Сны

Речка. На берегу, у костерка, опять–таки, мужики. Трое. Почти репинская картина. Только здесь рыбаки. У них при разговоре меньше, чем у охотников, агрессии, кровожадности. Мужики обыкновенные, ничего в них особенного. Правда, у одного из них рога. Пара стройных длинных рожек. В остальном он, как все: куртка, штаны, свитер, небритость на лице. Все мужики спокойненько так разлеглись, расположились к привычному рыболовному трёпу. Сказать, что без водки, значит, соврать, так же, как и тот, кто сейчас рассказывает. Однако, не про рыбу. Может, даже, и не врёт…