На соискание счастья

Глава II

На работе Петровна торжественно вручила ей пальто, спасенное срочной химчисткой.

— Держи, нескладуха.

Петровна, по велению души следившая за порядком в их салоне, называла нескладухами всех, кто делает что-то не так по ее разумению, и чаще всего припечатывала этим названием именно Ташу. Девушка не обижалась. У Петровны были свои понятия о порядке, который она очень любила, и это касалось не только чистоты. Петровна бессменно заведовала бухгалтерией предприятия, на котором она трудилась уже скоро как пятьдесят лет. Менялись заведующие, сотрудники, клиенты, потом заведующих сменили хозяева. Менялись интерьеры и прейскуранты. Перекраивались помещения, обновлялось оборудование. Неизменными оставались два пункта — дом в Лялином переулке, в котором с довоенных времен размещалась парикмахерская, а теперь салон класса люкс, и Петровна. Поэтому и воспринималась она людьми как неотъемлемая часть всего, что касается салона. Быть неотъемлемой частью Петровне нравилось. Она имела веское слово, пользовалась безграничным уважением. Могла расчехвостить, если было за что, или позаботиться, если кому-то было худо. Всеобщая бабушка, одним словом.

Таша посмотрела на часы. Времени до следующей клиентки было почти два часа. Розовое пальто самым краешком выглядывало из шкафа и напоминало об утреннем происшествии. Девушка выглянула в окно. Дождик прекратился, небо очистилось от туч, и вот-вот должно было появиться солнце.

Почему бы не сходить за фотографиями? Таша быстро оделась и отправилась в мастерскую. По дороге она заметила, как некоторые мужчины смотрят на нее с интересом.

«Все-таки я хорошенькая, — успокоила себя девушка. — Жаль, что шляпы больше нет, в шляпе я выглядела бы эффектнее». Витрины магазинов, мимо которых она проходила и в которые смотрелась (это профессиональная деформация, — говорила сотрудница Вика, — невозможно пропустить ни одну зеркальную поверхность, привыкнув работать перед зеркалом), подсказывали ей, что она права. Золотисто-русые волосы, легкий макияж, невысокая, и… и неплохо бы похудеть килограмм на пять, все-таки скоро лето.

Вдруг Таша почувствовала, что в сапоге, под пальцами, колется какой-то острый кусочек. Не хватало еще порвать колготки. Мастерская была уже близко, за углом. Перейдя дорогу и свернув за угол, Таша оглянулась и, пока никто не видит, быстренько стащила сапог, потрясла его, потеряла равновесие и прилипла, чуть не упав, с одним сапогом в руке, к огромному окну. Торопясь избавиться от камушка в сапоге, Таша и думать забыла, что здесь не так давно открыли одно из модных кафе широко известной сети.

«Вот черт! Это уже слишком даже для меня».

Прямо перед ней по ту сторону окна за круглым столиком со своей супер-пупер стильной барышней сидел мужчина, вытащивший ее сегодня из лужи. Барышня, не донеся ложку с мороженым ко рту, прилежно наклонив голову и опять иронично вздернув свои красиво изогнутые бровки, рассматривала Ташу, как ребенок, впервые увидевший дрессированного медведя.

«Лучше бы я была медведем, — подумала Таша. — Интересно, он и правда меня пожалел?»

У мужчины за столиком был такой сочувствующий взгляд, что сомнений не было: он поставил ей диагноз. Шизофреничка? Полоумная? Сумасшедшая? Да. Городская сумасшедшая или что-то около того.

«Розовое пальто, говорите? — рассуждала Таша сама с собой. — Розовое пальто сегодня же будет изрезано на лапшу. Довыпендривалась. Как белая лошадь в анекдоте. Если бы не это проклятое пальто, он бы мог и не узнать. Ладно. Зато теперь он никогда не купит своей женщине розовое пальто. Я останусь в его памяти единственной. Идиоткой».

Глава III

— Ничего, малыш, бывают ситуации и похуже, — соседка, она же лучшая подруга, Ляля потрепала Ташу по заплаканной щеке.

Рядом с уютной и теплой Лялей двадцатичетырехлетняя Таша, и правда, с удовольствием иногда чувствовала себя маленькой наивной девочкой.

На столе стояла бутылка мягкого, «женского» коньяка, и Таша, глотнув залпом грамм тридцать, растеплилась, как говорила ее мама, и сладко проклинала свою невезучесть.

— А кто сказал, что надо выделяться из толпы? Вы-ы-ыделилась, — гнусаво продолжила подвывать Таша.

Ляля налила еще по тридцать профилактических грамм, поглубже запахнула на груди свою любимую шаль из волнистой козы, глотнула коньяк, смачно укусила лимонную дольку, причмокнула и довольно иронично уточнила:

— Выделилась? Сейчас я тебе расскажу, что значит выделиться, наивная ты моя!

Женщина встала, пересмотрела стопку книг на журнальном столике, открыла одну из них, быстро пролистала, нашла то, что искала и протянула Таше:

— Читай! Вот, где я показываю!

— Травиата Компартовна Умойрыло-Клоп, — с каждым словом все больше распахивая глаза, прочитала Таша. И посмотрела на Ляльку.

— Вторая фамилия по мужу. Все поняла? Нам с тобой вообще волноваться не о чем. Это, напоминаю, реальная женщина с реальным именем и реальной фамилией. Хочу еще напомнить, что Травиата в переводе с итальянского — падшая женщина, то есть проститутка.