На сопках Маньчжурии

Вечером Фёдоров докладывал по телефону Васину о проделанном за сутки. Упомянул и о стычке с начальником стройки. Сперва Семён Макарович и в мыслях не держал передавать в Читу спор с полковником. Когда возвращались с Сидориным из тайги, встретили капитана Голощёкова. Тот между прочим спросил: «Чего сцепились с начальником стройки?». Потому Фёдоров изменил своё решение: изложил суть разногласий Васину. Гарнизонный особист, несомненно, включит в своё донесение узнанное, очевидно, от лейтенанта из приёмной полковника. Но как это подаст? Позицию начальника стройки можно расценить как сознательное оголение фронтовой базы, делая её уязвимой перед авиацией противника. А Фёдоров уважал полковника и не увидел в его поступках криминала.

— Нам известен полковник — старый ворчун, не более того! — Васин оценил деликатность Фёдорова, который не упомянул Голощёкова. — Тут вот какое дело, капитан. Не прохлопать бы подслушивание. Твои, небось, всё разлялякивают?

— Товарищ майор, как первоклашку!

— Без обид, Семён Макарович — служба! Опознавателей бы…

— Поясните, Климент Захарович, для начальных классов!

— Кто помнит Скопцева в лицо. Разве не ясно? Кто опознает Скопцева, должен немедленно известить органы НКГБ. Что по Кузовчиковой-Заиграевой?

— Пустыня! — Фёдоров встречался с Агриппиной Петровной в гарнизоне: отдавал бельё в стирку. Ему каждый раз было до боли неловко: за кем слежка?!

— Наблюдение не ослаблять! — заключил разговор Васин.

Простая русская женщина, обойдённая счастьем, несёт свой крест безропотно. Грамота — два класса церковно-приходской школы. Дьякон не имел средств для обучения девочки в гимназии. Везти в Верхнеудинск — опять рубли! Церковный приход в Турунтаево — нищенский. Перепадало порой от беглых варнаков да гулевых ямщиков, гонявших по Итанце на кислые воды в Горяченск и Турку. Подкармливали изредка богатые буряты из Баргузина и Курумкана, приезжавшие в Ильинку на лечебные грязи и купанья в минеральных источниках. А зима — голодуха!

На постой попал как-то казак Иван Кузовчиков — в охране губернатора находился. А генерал изволил наведаться к Байкалу. Переглянулись, перемолвились казак с молодой дочкой дьякона — прикипели друг к другу. Тайком увёз Иван Грушу в Сотниково, обвенчались без родительского благословения в Вахмистрово. И стала Агриппина казачкой… Потеряла счёт дням и ночам в ожидании своего казака с войны — восемь годков минуло. Потом сошлась с Заиграевым, смирным мужиком — вдовцом из Иволги, в её дом вошёл — батрак из батраков! По второму разу вдовой сделала война с фашистами…

Агриппина Петровна не подозревала, надо думать, что её проверяют, за ней наблюдают, что её дом попал в поле зрения военной контрразведки «Смерш». Она старалась исполнять свою незамысловатую работу аккуратно — стирала и гладила бельё: гимнастёрки, брюки, портянки, простыни, полотенца, наволочки, считая, что помогает в борьбе с фашистами, сожравшими её мужа под Москвой. Когда из Сотникова передали, что незнакомый мужчина спрашивал Кузовчикову, дескать, обмолвился насчёт мужа, Агриппина Петровна птицей полетела в город к военкому. И понурой прибрела она обратно: «Выдумали люди!». Тайком от Петьки проплакала до утренней зари — вдовья ночь длинна и горюча!..

…Двое суток ушло на ревизию связевых линий. Лейтенант Сидорин замотал монтёров, линейщиков, электромехаников — каждый столб, кабельные колодцы, проводки в зданиях штаба части подверглись проверке.

— Подслушивание не обнаружено! — доложил в Читу Фёдоров.

— Задокументировано?

— Само собой, Климент Захарович… У лейтенанта есть идея…

— Что-то шибко идейный ваш лейтенант! — Васин закашлялся и Фёдоров, отведя трубку от уха, засмеялся: «Зря тогда Маргарита Павловна не отходила мешалкой майора!».

Лейтенант намеревался под видом охотника вместе с надёжными промысловиками заняться свободным поиском в тайге.

— Ему разрешено обследовать брошенные заимки! Чего ж тут идейничать?

…На заседании Военного Совета, когда зашла речь о фронтовой базе, обустраиваемой в районе Распадковой, генерал Чугунов упомянул не пойманных неизвестных.

Командующий — подтянутый генерал лет пятидесяти — спросил с грозой в голосе:

— Ловкие такие? Или же сами промахнулись?

— Не всё выяснено. Доложу позднее. Возможно, потребуется помощь.

— Ну, батенька мой, армия должна воевать, а охранять её секреты и тылы — ваша забота, товарищ Чугунов! — Командующий потёр свой широкий нос, повертел очки в толстых пальцах и добавил с жёсткой нотой: — И если, как говорят старики, не дай Бог… Первым к ответу потяну вас, Тарас Григорьевич! Ловите скорее ваших гостей!

— Наших, товарищ командующий! — Чугунов болезненно воспринял слова упреждения. Он был ревнив к своей профессии. Он закипал в гневе, услышав нелестный отзыв о своей службе. После заседания Военного Совета поставил по стойке «смирно» Васина:

— У вас есть ясность? Опять окажемся в хвосте? Коли не умеем, так открыто признаться!

— Работаем, товарищ генерал. — Васин знал вспыльчивость генерала. Воздерживался от лишних слов.

— Вводить максимальный режим розыска?