На советской службе (Записки спеца)

Бруновский, левый с.-р., занимал после октябрьской революции весьма ответственные посты. По приглашению Ленина, он сталь весною 1919 г. во главе снабжения III армии Восточного фронта, засим был назначен председателем Особой Комиссии по снабжении всех армий Восточного фронта, и временно, по просьбе Троцкого, был председателем Особой Комиссии при Революционном Военном Совете Республики по вопросам численного состава армии и флота. В начале 1921 г. он, но просьбе Зиновьева и Рыкова, в течении двух месяцев состоял уполномоченным Коминтерна по ликвидации секретных ценностей, переданных Коминтерну Наркомфином по приказу Политбюро ЦК коммунистической партии.

Разуверившись окончательно в большевиках и в своей работе, он отказался от новых высоких назначений (от назначения торгпредом за границу, сделанного ему Красиным) и перешел на агрономическую работу. Будучи уроженцем Латвии, он подал в латвийское посольство в Москве заявление об оптации латвийского гражданства. Это заявление было удовлетворено с одновременным разрешением въезда в Латвию. В 1922 г. он организовал Общество Русско-Германского сближения, состоявшее из ученых, техников и разных общественных деятелей, и в том же году, по приглашении приехавшей в Москву норвежской экономической делегации, стал уполномоченным делегации по переговорами с советским правительством по ряду важных экономических вопросов.

10-го мая 1923 г., за несколько недель до предполагавшегося отъезда Бруновского с семьей в Латвию, его, по ордеру ГПУ, арестовали.

Заместитель Дзержинскаго, Уншлихт, заявил ему, что скоро будет начать грандиозный показательный процесс о шпионской работе Англии в СССР, и что Бруновский мог бы оказать громадную услугу ГПУ, если б он согласился взять на себя в этом процессе роль уполномоченного английского правительства по производству шпионажа в СССР. — Уншлихт вместе с тем заверил Бруновского, что по поводу его осуждения в порядке процесса ему беспокоиться не приходится, ибо ему будет предоставлена возможность, после процесса, жить под чужою фамилией, в любом месте СССР. Равным образом, будут найдены способы вознаградить его по его усмотрению.

Бруновский от этого гнусного предложения категорически отказался и остался непреклонным, несмотря на все застращивания и на резкое ухудшение применявшегося к нему, во «внутренней тюрьме» на Лубянке, тюремного режима.

Бруновского, по обвинению в экономическом шпионаже в пользу Англии, Норвегии и других государств, предали суду, его дело слушалось 29 сентября 1923 года в Московском Военно-Революционном Трибунале при закрытых дверях и было направлено к доследованию, «в целях выяснения той роли, которую Бруновский сыграл в концессионной политике СССР».

Второй раз дело слушалось 10–11 декабря 1923 г. в Военной Коллегии Верховного Суда Республики, при закрытых дверях, по обвинению «Бруновского, Владимира Христиановича, 37 лет, латвийского подданного, без определенных занятий, ученого агронома, в преступлениях, предусмотренных ст. 66 часть 1 Уголовного Кодекса» (т. е. в шпионаже).

Бруновский был найден виновным «в собирании сведений, носящих характер государственной тайны и в сообщении их отдельным представителям иностранных государств» и приговорен к расстрелу.

Каким-то чудом Бруновскому — в то время, когда его везли на автомобиле из тюрьмы в суд — удалось выбросить на улицу, около условленного места, где стояла его сестра, обвинительный акт по его делу, который был поднят его сестрою и предъявлен его женою и сестрою английскому, норвежскому и латвийскому посольствам в Москве, как доказательство обвинения невинного человека в тягчайшем государственном преступлении. Английский поверенный в делах г. Ходжсон и норвежский посланник г. Якхельн предприняли энергичные шаги в народном комиссариате иностранных дел, а латвийское правительство заявило протест посредством вербальной ноты. Этим путем удалось предотвратить расстрел.

После этого Бруновский еще целые три года просидел в разных тюрьмах Москвы в качестве «смертника», вынося невероятные, прямо ужасающие мытарства, неоднократно объявлял голодовку и обструкцию и несколько раз был брошен в карцер и прикручен веревками к койке.

В конце концов, Бруновский — вместе со своей женою и сестрою, также арестованными после вынесенного над ним смертного приговора, и совместно с другими арестованными латвийскими гражданами — был обменен 31-го декабря 1926 года против осужденных и содержавшихся в Рижской Центральной Тюрьме коммунистов — агентов ГПУ в Латвии.

Случай с Бруновским далеко не единичный. Он во всяком случае явственно показывает, что ожидает беспартийного спеца, попавшего на скамью подсудимых по обвинению в экономическом шпионаже. Не подлежит ни малейшему сомнению, что Бруновский — совершенно невинный в возведенном на него обвинении — был бы расстрелян, если б он случайно не оказался латвийским гражданином и за него не заступились бы своевременно иностранные посольства.

Внесудебное преследование преступлений. Дело Волина