На спине у ветра

В этот вечер я учил стихи про природу. Кажется, Тютчева! Про гром что ли, который все любят. Однако, повторяя под одеялом одну строчку, «люблю грозу в начале мая», я понял, что я любил свой старый велосипед, «рухлядь». Я не мог заснуть. Мне казалось, что велосипед уже кто-то от мусорного бака угнал или, что еще хуже, раскидал «рухлядь» по деталям. По темну я пробрался к баку и увидел, что велосипед, хоть кто-то и продвинул, но он стоит. Я ухватился за руль и провел велик к его сараю. Но тут меня встретил папа. Я вздрогнул. Но отец только и спросил: «Ведешь?». Наверное, он улыбнулся, в темноте не разберешь сразу.

– Веду, – ответил я, – у него штуцер хороший, не спускает.

Слово «штуцер» мне давно нравилось. И велосипед был отправлен стоять рядом с кургузыми вениками.

КАРТА БИЛЛИ – БОНСА

Вообще, если выбирать профессию, я хотел бы быть пиратом. Н папа на это возражал: «Пираты-бандиты. Золото, которое у них в сундуках в крови, награбленное. И они еще ром глушат!»

– Какой такой ром? Что они у этого рома уши отрывают?

Родитель рассмеялся и говорит: «Читай «Остров сокровищ» Роберта Луиса Стивенсона. Оказалось ром – это алкогольный напиток, глушить – значит пить его, залпом. А Роберт Луис Стивенсон – шотландский писатель-мечтатель. «Остров сокровищ» он сочинил в инвалидном кресле. «Вот как фантазия у него играла» – Пояснил папа.

Если честно, то алкогольный напиток я уже пробовал. Были гости, были и ушли. Ушли, и в одном из фужеров было оставлено вино. Я лизнул его. Кислятина реальная.

– А если не грабить и не глушить ром? – Спросил я.

– Не-е-е, тогда в пираты не примут, – покачал головой папа, – У них творческий экзамены, как у артистов: ограбь, выпей бутылку рому пока спичка горит. Это – как раздеваться в армии за сорок пять секунд.

Он задумался, глядя в окно, потом недоуменно улыбнулся: «Зачем раздеваться за сорок пять секунд?…»

– Да, – Я вздохнул, – А если быть великим мореплавателем?

– Это можно. Запросто. Географию учи, и – пожалуйста. Материки там…

Слово «материки» напоминало мне слово «мат», вообще, скучно. Вот если бы на практике.

– Давай, корабль построим, досок вон сколько в гараже-то, зачем они?

Папа сразу не согласился: «По весне, не сейчас!»

– А сейчас надо инструменты покупать, рубанок, шерхебель, пилу двуручную, – Я знал, что есть такие орудия для плотницких дел.

И на это папа, хоть вяло, но согласился.

Прошла весна: однако ни шерхебель, не куплен, ни пила лучковая. Но досках зашевелились вездесущие пауки-тенетники. И в одном месте пчелы слепили гнездо. Папа выгонял свою машину быстро, боясь укуса этих одичавших пчел.

И вот уже год прошел, но корабль для кругосветки я начертил лишь на листке: с отсеками, с палубой, с парусом и трубой. Пусть это будет дизельный парусник. Когда надо, заводишь мотор. Когда ветер – поднимаешь паруса.

Я рассказал своим дружкам, что мы с папой строим корабль. Одно плохо – название не придумаем. Антон Косогоров как то подозрительно щурился: «Врешь ты все, как можно здесь, у нас на суше, строить корабли…Их в доках строят…» Было очень обидно.

Осенью папу укусили две бродячих пчелы. Одна – в руку, когда он открывал дверь машины, другая – в щеку!

Мне-то он сказал, что это привет от пирата Билли-Бонса. И что по весне обязательно будем возводить корабль. Рубанок он уже купил.

Щека у папы от укуса растолстела, стала, как спелое яблоко Джонатан, и мне показалось, что глаз у него, тот что рядом со щекой, лукаво сузился. Пойми тут, врет или правду говорит.

ГРАБЕЖ

Вообще-то, грабежом я занимался раньше. Еще до нового велосипеда и до аквариума.

Папа как то сказал, что при известных условиях деньги растут. Их даже дают в рост. В банке растут.

Я бросил рубль в стеклянную банку, которая стояла в моей комнате на подоконнике и просто собирала солнечные лучи. Для чего была эта банка – не ведомо. Раньше в ней джем вишневый был. У нас дома дополна бесполезных вещей, которые рождают еще более бесполезные вещи. Скоро эти баночки-скляночки, пузырьки и красивые коробки из-под конфет, обуви, подарочные сумки вытеснят нас всех к мусорному баку «За чистоту родной станицы!». Так, по крайней мере, папа утверждал.

Да, я кинул рубль на дно банки. Он весело звякнул, обещая врасти в 10 рублей. День-два, неделя прошла. И вдруг однажды, проснувшись, я заглянул в свою банку и что увидел? Там действительно светились на ясном солнышке десять монеток. Яркие, новые, только что родившиеся.

Я рассказал об этом папе. Папа улыбнулся и сказал: «Бывает. А у меня вот напротив – пропадают деньги. Вечером в кошельке они, кажется, есть, утром глянешь – пусто»

– Ты в банку клади. В стеклянную. В трехлитровую. – Посоветовал я.

– Э! – возразил папа, – время такое. Мне просто не везет. Всё стало пропадать. Засовываю носки под диван, утром ищу, хорошо если один носок попадётся… Но что с ним с одним делать? По очереди на ногах носить, вначале – на левой, потом – на правой?