На стальном ветру

- Иногда тебе просто нужно играть в долгую игру. Теперь у тебя есть шанс, Чику, как и у всех нас. Но ты не можешь вернуться в спячку с Ноем и твоими детьми.

Она пренебрегла предложением дыхательной маски и теплового капюшона и теперь сожалела о тщетности этого порыва. Холод был мембраной, которая сначала прикрепилась к ее коже, затем к поверхности глаз, внутренней части рта, слизистой оболочке носа. Холодный осьминог, присасывающийся к ее лицу.

Она заставила себя пошевелиться, прежде чем ее мышцы застыли, а кости срослись воедино. Вниз по длинным холодным хранилищам с рядами подвесных гробов, каждый из которых был вставлен в углубление и подключен к сложному опорному шасси. Время от времени она сталкивалась с техником в костюме, очках и маске, который прокручивал поток данных в буфере обмена или что-то делал с тележкой для инструментов.

Они кивали, когда она проходила мимо.

Она свернула в проход, следуя цветовым кодам и узорам из цифр. Сотни, тысячи людей спали - женщины, мужчины и дети, у каждого гроба была своя маленькая светящаяся панель статуса с указанием имени и семейных данных, биомедицинской сводки, запланированной даты пробуждения. Некоторым из них оставалось спать всего несколько лет, в то время как другим предстоял значительно более длительный срок. Она завидовала дальнобойщикам. Что бы ни случилось в ближайшие годы, они все это проспят. Ничто, даже катастрофа, не нарушит их забвения без сновидений. Им никогда не нужно было бы знать, что это великое предприятие провалилось.

Она завернула за последний угол, холод теперь был таким густым, что ей приходилось преодолевать его вплавь, и вот они стояли один над другим. Четыре гроба, самый нижний из которых в настоящее время пуст. Он принадлежал ей, когда она еще спала. Ной, Ндеге и Мпоси продолжали дремать в трех других. Она могла видеть очертания их лежащих тел сквозь полупрозрачные крышки и бока подвесных гробов. За исключением случайных изменений в биомедицинской сводке, отслеживания какого-то слабого и призрачного шепота движения ствола мозга, падающих звезд, скользящих по ночному небу разума, не было никаких признаков жизни. Их очерченные формы никогда не двигались.

- Мне жаль, - сказала Чику таким тихим голосом, что он прозвучал только у основания ее горла. - Я пока не могу вернуться к вам. Нет ничего, чего бы я хотела больше, чем быть с вами. Но я не могу. Мне нужно побыть здесь, с живыми, немного дольше, чем я ожидала. - Эти слова, теперь, когда она произнесла их вслух, звучали неадекватно ее цели. Это была констатация факта, а не объяснение ее действий. - Знаю, что это неправильно, и это не то, чего бы я хотела. Но происходят события, которые повлияют на всех нас, и мне нужно быть их частью, чтобы убедиться, что мы принимаем правильные решения. Я только хотела проснуться, чтобы услышать новости, но теперь я здесь, и у меня нет выбора, кроме как исполнить свой долг. - В своей голове она услышала собственный скептический ответ: - Выбор есть всегда, и долг - это только то, что ты из него делаешь. Вслух она добавила: - Я ничего этого не хотела. Я не стала его искать. Это пришло ко мне, и теперь я знаю, что поставлено на карту... У меня нет другого выбора, кроме как довести это до конца. Знаю, что ставлю мир выше своей семьи, и мне жаль. Но это все равно должно быть сделано. - Она прикоснулась рукой к краю гроба Ноя. - Я люблю тебя, муж мой. Я люблю вас, дети мои. И я буду с вами, как только смогу.

Гроб был холоднее даже воздуха, и когда она убрала руку, кожа содралась, оставив после себя два тонких слоя эпидермиса. Теперь она могла видеть их, выбитые на боку гроба Ноя, два завитка ребристой кожи, похожие на пару спиральных галактик. Это было похоже на обязательство, связывающее обещание будущему.

- Я люблю вас всех, - тихо сказала она и отвернулась от них.

Но через двадцать четыре часа она забыла о холоде, а через неделю кончики ее пальцев полностью зажили.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Мужчина по имени Николас, этот человек, которого она едва знала, сидел за ее маленьким деревянным столиком, покрытым красно-белой скатертью, держа в руке за тонкую ножку бокал портвейна, и свет единственной свечи, освещавшей комнату, придавал его чертам теплый, колеблющийся рельеф. - Это вкусно, - сказал он после первых нескольких глотков, а затем выразил свое одобрение, осушив бокал и наполнив его из ожидавшей его бутылки. Он изучил пожелтевшую этикетку. - Вы очень часто бываете в Порту? Мне там очень нравится.

- По правде говоря, я почти не выезжаю из города.

- Так мне сказали мои друзья. - Николас снова отхлебнул, его тяжелые, подсвеченные золотом черты лица, борода, выдающийся нос и кустистые брови наводили на мысль о Рембрандте. Все, что ему было нужно для завершения иллюзии, - это трубка, ночной колпак и несколько недостающих зубов. - Удивительно, - продолжал он, - что наши пути не пересеклись с тех пор, как я в последний раз посещал студию.