На Старой площади

За пять с половиной лет, проведенных на Старой площади, я практически ежедневно читал донесения посла в США А. Добрынина о его встречах с американскими деятелями, а также, что было особенно важно, донесения наших представителей В. Карпова и Ю. Квицинского из Женевы о ходе переговоров с американцами по стратегическому оружию и ракетам средней дальности в Европе. Благодаря этой информации я был постоянно и детально в курсе тонкостей нашей позиции и её эволюции. Эти знания приходилось применять не только во встречах с американскими дипломатами и высокопоставленными визитерами в Москву, нередко посещавшими руководителей Международного отдела, но и по другим поводам.

Надо сказать, что отдел не отвечал за дипломатическую, разведывательную и другую деятельность наших государственных учреждений в отношениях с зарубежными странами и не курировал деятельность этих организаций. Однако по некоторым важнейшим вопросам внешней политики существовал порядок согласования, куда был включен и Международный отдел. Например, вносимые на рассмотрение Политбюро документы, касающиеся нашей позиции по ракетно-ядерному оружию, в числе других инстанций (Генштаб, МИД, КГБ, Военно-промышленная комиссия) требовали визы Пономарева, который сначала направлял документ мне. Как правило, эти документы составлялись достаточно аккуратно, но иногда, правда редко, они вызывали вопросы. Тогда я формулировал поправки или предложения, которые направлял шефу. Чаще всего Пономарев переправлял их дальше по линии. Только один раз за пять лет он через помощника переспросил, уверен ли я в своих замечаниях. Понятно, что для участия в такого рода делах требовались весьма конкретные знания. И работа эта приносила немалое удовлетворение от косвенной причастности к решению ключевых вопросов международной безопасности.

Процедура межведомственного согласования не всегда проходила гладко. Особенно ревниво к роли Международного отдела ЦК относился МИД. Непростые отношения между ними возникли еще в то время (до 1972 года), когда министр иностранных дел А.А. Громыко не был членом Политбюро, а потому по каким-то вопросам вынужден был действовать через секретаря ЦК Пономарева и подчас, как вспоминали сотрудники-старожилы, «просиживал в его приемной». Так или не так, но, став членом Политбюро, Громыко начал сам часто игнорировать Международный отдел, подавая дурной пример своим заместителям и некоторым послам. Пономарев старался не обострять отношений и не вмешиваться в круг вопросов, который его непосредственно не касался. Но были и исключения, в чем я убедился вскоре после прихода в ЦК.

Как-то в октябре 1980 года меня вызвал к себе А.С. Черняев и поручил написать для Л.И. Брежнева краткое выступление на Политбюро с критикой МИДа за то, что дипломатическое ведомство плохо подготовилось к смене президента в США. До американских выборов оставалось еще две-три недели, соревновались между собой президент от демократической партии Джим Картер и претендент от республиканцев Рональд Рейган, и исход соперничества был не вполне ясен.

— А что если победит Картер? — спросил я.

— Напиши речи на оба случая, — хладнокровно ответил Анатолий. — Но критика МИДа должна быть в обоих вариантах.

Так я и поступил. Потом Черняев сказал, что такое выступление генсека действительно состоялось и что как сам Леонид Ильич, так и Пономарев были довольны.

Впрочем, было бы преувеличением сказать, что между Громыко и Пономаревым шло нечто вроде холодной войны. Их деятельность иногда переплеталась так тесно, что без детальной координации нельзя было обойтись. Например, в апреле 1978 года, когда в результате военного переворота к власти в Афганистане пришли местные коммунисты, это было для советского руководства большой неожиданностью. Наши отношения со свергнутым режимом были неплохие, и, возможно, по этой причине афганские коммунисты не стали с Москвой согласовывать свои действия. Поэтому, когда МИД узнал о случившемся, Громыко тут же позвонил Пономареву, для которого эта новость тоже была неожиданной. Сразу же потребовалось выработать общую позицию и с нею входить в Политбюро для принятия решений. С того времени при ПБ работала специальная комиссия по Афганистану, куда входили все относящиеся к делу ведомства — гражданские и военные, в том числе и Международный отдел ЦК.

Вообще говоря, Борис Николаевич был у Брежнева на хорошем счету, как многолетний специалист в международных интригах. Генсеку нравилось играть роль предводителя мирового коммунистического движения, и Пономарев обеспечивал ему эту роль, поддерживая постоянные контакты с десятками компартий во всем капиталистическом мире (связи с компартиями социалистических стран были в ведении другого отдела ЦК, располагавшегося в том же пятом подъезде на Старой площади).