На стороне мертвецов

Митя бросил еще один растерянный взгляд на запертый подвал… «Интригу со Свенельдом задумал? Личной приязни от отцовского управляющего добиться? А зачем Ингвара-то было так бесить, чтобы он начал запирать что попало?» — беззвучно поинтересовался снисходительно-усталый голос… так похожий на его собственный. «Я не думал, что он настолько… нервный.» — также мысленно огрызнулся Митя. — «Зачем он вообще постоянно за мной таскается: то к бутылкам, то к мертвякам?» «Потому что ты его бесишь!» — резонно ответствовал голос. «Значит, ничего страшного, если взбешу еще больше!» И Митя повернулся к Ингвару спиной, направляясь обратно к подвалу.

— Эй, вы куда? Стойте!

— Я, кажется, фонарь внизу забыл. — мрачно буркнул Митя. — Вы подождите тут, я загляну и вернусь…

— Вы хотите сбежать! — Ингвар ухватил его за рукав.

— Ингвар… — устало сказал Митя. — Вы действительно считаете, что я вот прямо сейчас, от этого подвала, посреди ночи, кинусь бежать, бросив дом, имение, свою будущность… исключительно из страха, что меня батюшка заругает?

— О, да, я уже понял, что осуждение достойных людей для вас — ничто! Как говорится, Scham ist nicht Rauch, sie frißt die Augen nicht aus![2]

Да как он… смеет! Да Митя живет исключительно для того, чтоб его ценили… достойные люди. Достойные!

— Уберите руку, Ингвар. Пока я ее не сломал. — свистящим шепотом выдавил он.

— А вы попробуйте. — приближая свое лицо вплотную к Митиному, так же зверски прошипел Ингвар. — Думаете, ежели у вас один раз получилось…

Договорить он не успел. Дыхание у него перехватило, а глаза выпучились — Митин кулак врезался Ингвару в солнечное сплетение, и тут же удар лбом — коротко и резко. Из разбитого носа Ингвара хлынула кровь.

— И в лицо мне не лезьте, сделайте уж одолжение! — Митя отпрыгнул назад — хоть и грубая рубаха, а все равно не хотелось залить ее кровью.

Захрипев, Ингвар согнулся… Врезать ему по ребрам, чтоб больше неповадно… Кулак Мити поршнем пошел вперед… С неожиданной прытью Ингвар отскочил, выпрямился и решительно стиснул кулаки.

— Во-от как… — насмешливо протянул Митя, тоже принимая стойку. — Ну что ж… Сами напросились.

Это было… сладко. Смотреть на крепко сжатые губы Ингвара, на играющие желваки… и знать, что он полностью, целиком в твоей власти. Потому что если ты соревнуешься с гребцами Туманного Альвиона, да еще и позволяешь себе выигрывать, то… будь готов детальнейшим образом изучить искусство альвийского бокса… в грязном стиле знаменитого семейства Хулиган из Саусворка, что близ Лондиниума! Уж они научат: или по дружбе, если сумел завоевать их уважение, или… по вражде, тренируясь прямиком на тебе. Мите пришлось учиться и одним способом, и другим. Вначале это казалось трагедией, если бы не уже тогда испорченные отношения с отцом, он бы не выдержал и пожаловался. Польза явилась потом, когда в столице в очередной раз вспыхнула мода на все альвийское, без различия, исходит ли оно от утонченных Дам и Господ из Полых Холмов, или их человеческих подданных.

Ингвар ринулся на него. Кулак мелькнул у Митиного лица — лишь в самое последнее мгновение он успел увернуться, пропуская разогнавшегося Ингвара мимо себя. Пинка ему вслед отвесить… Пнуть не получилось — противник неожиданно метнулся вбок, закладывая вокруг Мити короткую дугу, попытался ударить с тылу…

Не выходит пнуть — лягнем!

— Аргхх! — сзади донесся хрип напоровшегося на выставленную ногу Ингвара.

Митя стремительно развернулся на каблуке — его кулак врезался Ингвару в челюсть. Младший Штольц рухнул на траву.

— А ты неплох, колбасник! — выдохнул Митя. — Но и не хорош! — и замахнулся. У него уже сложилась традиция каждый раз отвешивать Ингвару по ребрам — а традиции нарушать нельзя, на них мир стоит.

Ингвар перекатился в сторону, нога пнула воздух. Размахнувшийся для пинка Митя провалился в собственный удар, вторая нога поехала по скользкой траве… Взмахнув руками, точно заполошная курица — крыльями, Митя позорно рухнул рядом с Ингваром.

— Ага-а! — от торжествующего вопля зазвенело в ушах, Ингвар навалился Мите на грудь и попытался то ли придушить, то ли на глаза надавить… и вдруг так и замер с хищно вытянутыми руками и выпученными глазами.

— Мара! — шепнул он и меловая бледность начала заливать лицо.

Митя, уже примерившийся врезать Ингвару по почкам, удержался в последний момент — кулак мягко, как в подушку, ткнулся Ингвару в бок. Митя извернулся, стряхивая противника с себя… и тоже замер.

На крышке погреба сидела тварь. Черные лохмотья окутывали тощее угловатое тело. Бесформенный плащ топорщился на спине, будто под ним прятался горб, высоко приподнятые плечи чуть не подпирали запавшие щеки. Лицо твари белело как пятно снега на черной дороге, а глаза зияли темными дырами, будто и не было их вовсе. Мара склонила голову набок, так что спутанные, ярко-рыжие волосы упали на плечо, и проскрипела:

— Убьешь его? Тебе понравится! — и зашлась знакомым визгливо-скрипучим хохотом.

— Мара-а! — Ингвар взвился на ноги и… вцепившись Мите в ворот, принялся дергать изо всех сил, не переставая орать. — Вставайте! Бежим! Тут мара-а!