На стороне подростка

В совместном обучении есть слишком много такого, из-за чего девочки и мальчики несколько идеализируют друг друга. На самом деле они не общаются между собой... В тринадцать лет у школьниц есть тенденция собираться и смотреть на мальчиков, те же говорят о них исключительно в уничижительных выражениях. Как тот мальчик, который все повторял своим приятелям, что в девчонке только и есть, что дырка... Ему было десять лет. Вместо того чтобы позволять мальчикам сводить все к насмешкам, школа могла бы научить их тому, что в отношениях с другим полом существуют особенности женской психологии, и она ничего общего не имеет с мужской.

Когда слушаешь детей тринадцати, четырнадцати, даже пятнадцати лет, которые говорят о женщинах, часто слышишь: «Все они шлюхи, кроме моей матери».

Это не просто фольклор. Подростки, наверное, думали так всегда. Мать — единственная в силу запрета кровосмешения, и воспринимается она как идеал. А сексуальность — это для мужчин. Сексуальность в глазах подростков легко превращается во что-то грязное. Тогда как для женщины сексуальность не может быть грязной, потому что от нее рождается жизнь. Мальчики, которые говорят «Все они шлюхи», не отличают одну девочку от другой. Они для них все одинаковы, потому что эти девочки или принадлежат, или могут принадлежать в сексуальном смысле другим мужчинам, а не только им. Когда какая-нибудь девушка принадлежит кому-то из них, значит, это шлюха, которую он переманил у другого... Такие подростки никак не могут стать мужчинами, которые любят.

Вам не кажется, что это факт только нашего времени? Или вы полагаете, что так было всегда?..

Думаю, что солдаты всех армий Франции и тогда, когда они завоевывали Голландию во времена Людовика XIV, и фронтовики 14-го года говорили то же самое. Все, кто видел перед собой женщину, все были готовы задрать ей юбки, женщины были шлюхами, кроме их собственных матерей. Даже Пресвятая Дева. Они мечтали о том, чтобы все женщины были похожи на их матерей, то есть принадлежали бы только им... До XIX века они считали себя вправе убить любого, кто взглянет на их сестру. В гипотетическом кровосмесительном акте сестры принадлежали им, хотя они и не дотрагивались до них. А раз они их не трогают, то и вообще никому нельзя. Этакое преступное присвоение под покрывалом непонимания. Думаю, молодой человек, который наконец встретит подходящую для себя женщину, никогда не скажет, что она шлюха, но скажет: «Ее трудно завоевать», или будет чувствовать это, даже если не скажет. В минуту досады он может сказать: «Она шлюха», потому что сумел заставить ее привлечь к себе внимание, но он не будет так думать, если действительно любит. Если представить себе, что мужчина осеменяет женщину миллионами сперматозоидов, а у женщины только и происходит, что овуляция, и что ради одного момента соития она рискует своей шкурой на протяжении девяти месяцев, становится понятным, что сексуальность женщины совсем иного рода, чем сексуальность мужчины. То же самое у животных. Самка относится к сексуальности по-другому, чем самец. Интересно понаблюдать, как эволюционирует сексуальная лексика. Думаю, впрочем, что эмоции остаются те же, эмоции, которые развиваются и зреют, превращаясь в чувство ответственности и родства сердца и духа. Я действительно думаю, что союз верных товарищей — это нечто иное, чем эротическая любовь. И именно верного товарища ищут все молодые люди. Это не случайно, что на первом месте у них стоит верность. Это новая позиция. В прежние времена юноши считали себя свободными от настоящей верности после клятв, произнесенных в мэрии или в церкви. Это изменение привнесено нынешним поколением. Я нахожу это поколение более «коммуникабельным» в жизни вообще и в отношениях с другими людьми в частности. Они не так робки, они не такие уж эксгибиционисты. Они не похожи на прежних. Молодые люди, которые принимают участие в телевизионных опросах, не стесняются говорить перед камерой. В передачах, которые вел Кавадá, каждый имел право сказать все, что думает, причем предмет любви присутствовал тут же. Не знаю, поколение, предшествовавшее им десять лет назад, могло ли оно продемонстрировать такую же раскованность? Девушка спокойно смотрит на молодого человека, который задает ей вопросы, чтобы узнать, сможет ли она об этом говорить; а молодой человек, которому задает вопросы она, смотрит на нее... И каждый говорит от своего имени.