На странных берегах

– Если этого не делаешь ты, ты устраняешься, то тогда да, я решаю, – решительно ответил Хандс. Они плавали вместе еще со времен каперства, потом стали пиратами под командованием адмирала Бена Хорниголда, и Израэль Хандс позволял себе более по-свойски разговаривать с Тэтчем. – А что? Ты хочешь остаться и сражаться на «Приключении»?! – Он презрительно похлопал по переборке. – Это же всего лишь шлюп, немногим лучше рыбацкой лодки. Давай лучше вернемся туда, где мы спрятали «Месть королевы Анны», и выйдем в море. Черт бы побрал эти гонки по отмелям! Я хочу чувствовать под ногами настоящую палубу, хочу увидеть настоящие волны!

И уступая неожиданно нахлынувшей на него нежности к старому верному товарищу, Тэтч импульсивно решил совершить акт милосердия, который, как он знал, никто таковым не сочтет.

– Я позабочусь, – буркнул он едва слышно, – чтобы ты увидел море опять, Израэль.

Под столом он взвел курки двух пистолетов и, задув лампу, скрестил пистолеты и выстрелил в темноте. Пламя полыхнуло сквозь щели между досками стола, и Хандса вышвырнуло из кресла. Когда крики несколько стихли и кто-то наконец сообразил вновь зажечь лампу, Тэтч увидел, что не промахнулся: одна пуля врезалась в стенку, так никого и не задев, а вторая размозжила коленную чашечку Израэля.

Все повскакали с мест, глядя на Тэтча с удивлением и страхом, а сам Хандс, скорчившись у переборки и пытаясь остановить льющуюся кровь, смотрел на своего старого товарища с выражением человека, которого предали.

– Почему, Эд? – удалось ему выдавить сквозь стиснутые зубы.

Не имея возможности сказать правду, Тэтч лишь раздраженно рявкнул:

– Черт побери! Да если я не пристрелю кого-нибудь из вас время от времени, вы вообще забудете, кто я такой.

Хандса на следующее утро отвезли на берег мечущимся в лихорадке и пылающим жаждой мщения. «Но, – подумал Тэтч, спускаясь на пушечную палубу и пригибаясь под низеньким потолком, – ты по крайней мере останешься жив сегодня, Израэль, – тебя не будет на корабле».

– Держи еще одну, – сказал он Миллеру, который уже насыпал в дюжину бутылок порох и свинцовые пули и, воткнув в каждую по фитилю, аккуратно разложил их на одеяле. – Ну как вы тут, готовы?

Миллер ухмыльнулся, и лицо с багровым шрамом еще больше исказилось от этой кривой усмешки.

– Как только скажете, кэп, – радостно отозвался он.

– Отлично.

Примерно с тем же чувством, с которым он вспомнил об Израэле Хандсе, он подумал о том, что хорошо бы под благовидным предлогом удалить всю команду с корабля, чтобы встретить охотников Спотсвуда в одиночку. Но чем больше прольется сегодня крови, тем лучше будет действовать его магия. Чувства в сторону, цель оправдывает средства, и смерть других казалась ему сейчас приемлемой ценой за собственное возрождение.

– Никакой пощады. – Он хлопнул Миллера по плечу. – Сегодня вода будет соленой от крови!

– Чертовски верно, – согласился Миллер, хихикнув, насыпая через воронку порох в новую бутылку.

– Чертовски верно, – эхом откликнулся Тэтч.

– Фитили я уже разжег, кэп, – заметил Миллер. – Солнце взошло, и я думал, вам в самый раз вплести их в волосы.

– Нет, – ответил задумчиво Тэтч, – пожалуй, я не стану сегодня этого делать.

Он повернулся к трапу, спохватился и, не оборачиваясь, махнул Миллеру и остальным:

– Спасибо всем.

Поднявшись на палубу, он увидел, что день уже действительно наступил. Нежно-розовая заря разлилась по небу, мимо, хлопая крыльями, пролетела стая пеликанов, а по берегу острова в ста ярдах от корабля деловито шныряли птицы на длинных тонких ножках.

– Вот они, кэп, – угрюмо сказал Ричарде. Паруса обоих военных шлюпов были подняты и полны ветра, и узкие корпуса резали спокойное серебро воды.

– Хотел бы я знать, есть ли у них лоцман, который знает эти места, – задумчиво пробормотал Ричарде.

Один из шлюпов содрогнулся и резко замедлил ход, наткнувшись на отмель. Секунду спустя то же самое произошло с другим.

– Да, – сказал Тэтч, – как видно, нету.

Надеюсь, подумал он, что все это не впустую, надеюсь, что Спотсвуд послал за мной в погоню не полных кретинов. С палубы были видны всплески по бортам шлюпов – матросы выкидывали в море балласт.

«Поторопитесь же, идиоты, – подумал он, – скоро отлив, и если я… я не перевоплощусь до Рождества – а до него осталось всего пять недель, – я могу не успеть, Харвуд проделает свой глупый трюк и избавится от нее».

Как жаль, что он не узнал – или не догадался – раньше, что его свадебная магия больше не будет срабатывать. Уже давно он обнаружил, что в колдовстве есть не только мужские аспекты, но и женские, и что ни один мужчина в одиночку не способен получить доступ к ним. В прошлом он всегда обходил это препятствие, связывая себя освященными узами с женщинами, что, по сути, делало их равными партнерами и давало возможность соединить две половины магии в одну. Изобилие кандидаток на эту роль сделало его несколько легкомысленным в выборе. Они либо умирали, либо сходили с ума вскоре после брачной церемонии. Та, которая сегодня станет вдовой, была четырнадцатой по счету.