На стремнине века. Записки секретаря обкома

В целях ускорения их подхода пришлось согласиться на разгрузку многих эшелонов и транспортов в большом удалении от предусмотренных планом мест выгрузки. Это мероприятие потребовало дополнительного времени на подтягивание выгружаемых частей, пополнения и боеприпасов к фронту.

Наш правильно рассчитанный план был также нарушен внеочередным пропуском эшелона и транспортов для левого крыла тов. Ватутина. Тов. Рокоссовский просит срок изменить на плюс четыре. Все расчеты проверены мною лично.

Все это заставляет просить Вас утвердить начало «Кольца» плюс 4.

Прошу Ваших указаний. Воронов».

4 января среди немецко-фашистских войск, противостоящих Донскому фронту, распространена листовка с призывом прекратить бессмысленное кровопролитие и капитулировать. Листовку подписали: Вальтер Ульбрихт, Эрих Вайнерт, Вилли Бредель.

Положение окруженных с каждым днем резко ухудшается.

Немцы получают по 50 граммов хлеба в день, а своим союзникам и этого не дают. До предела сокращены нормы расхода боеприпасов.

Верховное Главнокомандование, во избежание напрасного кровопролития, 8 января 1943 года предъявило ультиматум о безоговорочной капитуляции всех немецко-фашистских войск в районе Сталинграда.

Это было так.

Около 8 часов утра в районе Мариновки, южнее Сталинграда, наши парламентеры из штаба фронта — начальник информационного отделения разведотдела майор А. М. Смыслов, инструктор политуправления фронта капитан Н. Д. Дятленко — в сопровождении трубача-сигналиста с белым флагом перешли линию фронта и пытались вручить Паулюсу пакет с ультиматумом. Они вернулись на КП фронта в тот же час. До Паулюса их не допустили. Однако об ультиматуме было хорошо известно не только штабу и Паулюсу, но офицерам и солдатам, находящимся в «котле». Наша авиация постаралась еще накануне разбросать над расположением немецко-фашистских войск огромное количество листовок с текстом ультиматума.

Интересно, на что гитлеровцы рассчитывают?..

От пленных и из захваченных документов нам стало известно, что командир 14-го танкового корпуса генерал Хубе вылетел из кольца окружения в ставку Гитлера и лично докладывал фюреру о катастрофическом положении окруженной армии. Возвратившись в район Сталинграда, Хубе от имени фюрера стал призывать сражаться до тех пор, «пока русские не будут уничтожены в рукопашном бою». (Сам Хубе предпочел избежать рукопашной и удрал из «котла».)

В этот день я с утра выехал в Котельниковский район для выявления продовольственных ресурсов, особенно зерна и сена. Побывал в селах Семичное, Дубовское, Гашун и в Зимовниках. Фашисты, отступая, взорвали здесь элеватор, заполненный пшеницей. Зерно горело. С большим трудом собрали сотни две женщин и подростков, а также стариков, которые спасли тысячи тонн зерна.

Вечером военные связисты разыскали меня и вызвали для переговоров по прямому проводу. Состоялся разговор с К. К. Рокоссовским, который сообщил, что 9 января принято постановление Государственного Комитета Обороны о назначении меня членом Военного совета Донского фронта. Он просил меня быстрее приехать в штаб. Рокоссовский коротко проинформировал о том, что генеральное наступление войск Донского фронта по разгрому окруженной группировки Паулюса началось утром артподготовкой, длившейся 55 минут. Затем в атаку двинулись пехота и танки. Фронт противника прорван. Однако выйти на вторую линию обороны на реке Россошке пока не удалось...

Сажусь в машину вместе со своими помощниками, и наша «эмка» мчится в сторону Сталинграда.

По дороге встретили несколько больших групп пленных, сопровождаемых конвоем из местных жителей.

Быстро темнеет. Взошла луна. Голодны как волки, с утра ничего не ели. Решили сделать привал у небольшого холмика на берегу Червленой.

Не проехав после этого и километра, увидели бойца, с криком бежавшего навстречу:

— Куда вас черт несет?! Вы же на минном поле! Давайте задний ход.

По снежному следу шофер задним ходом вывел машину с минного поля.

Когда выехали, все вздохнули с облегчением.

— Вот так: не зная броду, не суйся в воду.

Двинулись дальше, встретили колонну танков, сбившихся с пути. Наш шофер предупредил танкистов:

— Езжайте по нашей колее.

Ночью мы наконец добрались до Заварыкино. Нам отвели хорошо натопленную избу. Только устроились, как появились командующий фронтом К. К. Рокоссовский и член Военного совета К. Ф. Телегин.

Мы проговорили до глубокой ночи. Прощаясь, Константин Константинович пригласил меня зайти утром к нему по практическим вопросам моей работы на фронте.

Ранним утром я зашел к нему. Он уточнял обстановку на карте по оперативным сводкам. Пригласив присесть рядом, Константин

Константинович сказал:

— Идем на решительный разгром 6-й армии Паулюса. Если не будете возражать, попрошу вас выехать в 57-ю и 64-ю армии. Мы только что приняли их и еще плохо знаем, вы же с первых дней обороны Сталинграда были с ними.

Я, конечно, не возражал. Меня покорила его искренняя человечность. Я знал, что Рокоссовский прошел большой и трудный путь военного деятеля, но не ожидал, что он еще и удивительно учтивый и добрый человек.