На сцене и за кулисами: Первые шаги на сцене. Режиссерские ремарки

Нэд Латом насмехался над моими «интеллектуалистскими» пристрастиями и моим увлечением Чеховым и Шекспиром. В самом деле, дорога, которой я шел со времен «Тетки Чарли», круто повернула в сторону «интеллектуальных» пьес. Теперь же я жаждал получать более высокое жалованье и видеть свое имя на афишах театров на Шефтсбери-авеню, хотя, конечно, понимал, с какой пользой для себя провел время в «Барнзе» и у Фейгена. Интерес Комиссаржевского ко мне и его помощь окрыляли меня, и я чувствовал, что сейчас, приступая к работе над ролью, могу, как учил меня Комис, разобраться в сущности образа. Не хватаюсь немедленно за выигрышные места в погоне за сценическим эффектом, а пытаюсь вжиться в атмосферу пьесы и воспроизводимый мною характер, и лишь после этого создаю внешний его рисунок, чтобы он возникал естественно и раскрывался в полном согласии с другими ролями и замыслом постановщика.

* * *

В один из воскресных вечеров я выступил вместе с Кэтлин Несбит в «Корт тиэтр» в спектакле, устроенном «Клубом трехсот». Пьеса называлась «Признание». После спектакля мне передали, что на улице меня ждет Бэзил Дин. Я торопливо оделся и, выйдя из театра, увидел Дина, стоявшего под фонарем у станции метро на Слоун-сквер. Он что-то пробормотал о том, как ему понравилась моя игра, сунул мне какую-то рукопись, велел ее прочесть и зайти к нему завтра, а затем поспешно исчез в темноте.

* * *

Дин еще до этой встречи приглашал меня к себе и предлагал мне сыграть роль изнеженного молодого человека в пьесе Лонсдейла «Таяние снегов». Мне всегда хотелось поработать в театре «Сент-Мартин», где в детстве я испытал столько восторгов как зритель, — «Развод», «Мертвая хватка», «Честь касты!», — а перспектива играть в одной труппе со «звездами» весьма соблазняла меня. Прочитав роль тогда, я решил запросить жалованье вдвое больше того, которое осмеливался просить раньше, и был не слишком обескуражен, когда мне отказали: я еще не забыл, какую роль играл в пьесе «Из жизни насекомых» и какое плохое впечатление произвел и на актеров и на режиссеров; поэтому я был доволен, что отпал соблазн сыграть такую же неприятную роль.

Пьеса, которую в тот вечер я унес домой из «Корт тиэтр», оказалась совсем иной. Это была «Верная нимфа», и, кончив ее читать, я едва мог поверить, что мне совершенно неожиданно выпало счастье играть в ней. Роль Льюиса Додда была невероятно длинная и трудная, но предоставляла актеру удивительно большие возможности: в ней были комедийность, пафос, драматизм, темперамент, игра на рояле, любовные сцены. Кроме того, сюжет был великолепен, атмосфера оригинальна и убедительна.

Пьеса явно стоила того, чтобы ее ставил первоклассный вест-эндский театр.

На следующий день я явился в «Сент-Мартин» задолго до назначенного Дином часа и претерпел все муки ожидания, следя за актерами и актрисами, допущенными в святая святых раньше меня. Все утро приемная то наполнялась, то пустела, люди непрерывно входили и выходили через дверь с матовыми стеклами, а меня все не вызывали. Но я приуныл бы еще больше, если бы знал, что в это время происходило в кабинете Дина: впоследствии мне стало известно, что мисс Кеннеди яростно отстаивала мою кандидатуру вместо Айвора Новелло, с которым Дин тоже начал переговоры о роли Додда. Наконец, когда уже близился час завтрака, меня вызвали, и я вошел в кабинет, прижав к груди пьесу и словно говоря всем своим видом: «А ну-ка, попробуйте отобрать ее у меня!» Дин и мисс Кеннеди приняли меня очень любезно, мы договорились о жалованье и сроках, но мне все время казалось, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. В конце концов я собрал все свое мужество и спросил: «Вы серьезно хотите, чтобы я играл эту роль?» Дин ласково рассеял мои опасения. Он сказал, что как только цензура разрешит пьесу, со мной будет заключен контракт, а через несколько недель начнутся и репетиции. Я ушел из конторы Дина, не чуя под собой ног от радости, уехал на две недели на дачу, а по возвращении пригласил одного своего друга в ресторан «Плющ» отпраздновать мою удачу. За столиком, поблизости от двери, сидел Ноэл Коуард, и я, проходя, поздоровался с ним. Окончив завтракать, я заметил, что Ноэл с серьезным видом посматривает на меня, и порядком струхнул, когда он неожиданно подал мне знак, приглашая меня за свой столик. Я подсел к нему, а он очень мягко и вежливо сказал: «Я счел, что мне следует самому поговорить с вами, прежде чем это сделает Дин. Весь первый месяц роль Льюиса Додда в «Верной нимфе» буду играть я».