На сцене и за кулисами: Воспоминания бывшего актёра

Сказав это, он отступил на несколько шагов для того, чтобы посмотреть, какое действие произвели на меня его слова.

Я отвечал, что, вероятно, он хочет сказать, что будет учить меня этому шику. Его, по-видимому, очень удивила моя сообразительность, и он подтвердил, что таков действительно и был смысл его слов. Он сообщил мне опять с такою же таинственностью, как будто бы он хотел, чтобы о том, что он говорит, никто не знал кроме меня, — что он очень сведущ именно в этой отрасли драматического искусства. У него, в ящике его письменного стола, сохранялись письма от многих известных актеров и актрис, людей, сделавшихся знаменитостью, где они признавались ему, что одолжены своим настоящим положением исключительно его урокам и благодарили его за все, что он для них сделал. Он хотел показать мне эти письма и встал с места, чтобы достать их. Но затем раздумал и сказал, что лучше не покажет этих писем: они были написаны конфиденциально, и он не имеет права показывать их посторонним лицам, даже и мне, хотя и думает, что мне доверять можно. Он никогда не показывал этих писем ни мне, ни другим лицам, как я узнал после, — в этом надо отдать ему полную справедливость, хотя следует заметить, что позже мне пришлось встретиться с тремя или четырьмя субъектами, которые говорили ему, что им очень хочется посмотреть эти письма.

Но я сделался теперь поумнее, так как меня научил печальный опыт, а потому я ушел от него, не вручив ему пяти фунтов стерлингов — суммы, которую я, как человек практичный, должен был считать ничтожною: он, видите ли, всегда получал за свои труды двадцать гиней; но, несмотря на это, он все-таки заинтересовался мною и высказал уверенность в том, что я подумаю, стану брать у него уроки и тогда за все его вознагражу.

Есть и еще люди, умеющие эксплуатировать тех олухов, которым взбредет на ум фантазия сделаться актерами, — это антрепренеры, у которых имеются вакантные места «для актеров-любителей, дамы и мужчины, в труппе, составленной из избранных лиц». Это, очевидно, такие субъекты, которые твердо верят в ту истину, что все люди — как мужчины, так и женщины — актеры, потому что они дают совсем неподготовленным новичкам главные роли и притом бывают до такой степени уверены в успехе, что это, право, трогательно; хотя надо заметить, что кандидату на актера, игравшему до сих пор только в своей гостиной, делается немножко жутко когда ему дадут роль Банко или полковника Дэмаса для открытия театра в следующую субботу. Он и сам не может понять, что это такое — может быть, недоразумение, или над ним хотят подшутить для потехи остальной труппы, или же антрепренер действительно знающий человек и увидал, что у него есть талант. Говорить об этом он не любит, а иначе могут подумать, что он не надеется на свои силы, — а новичок на сцене редко страдает этим недостатком. А потом у него могут отнять эти роли, что ему вовсе не желательно, хотя в то же время он вполне убежден, что мог бы сыграть гораздо лучше этой все другие роли в пьесе.

Мне только один раз и пришлось иметь дело с антрепренером-обманщиком — по крайней мере, обманщиком именно такого сорта. К несчастью, есть между ними обманщики и другого рода, что хорошо известно большинству актеров, изведавших это собственным горьким опытом, но с последними мне не приходилось встречаться, да и вообще каковы бы они ни были, я сожалею, что имел с ними дело.

По одному помещенному в газетах объявлению явилось около полудюжины таких же глупцов, как я, и мы собирались каждый вечер на репетиции в один дом на Ньюман-стрит.

Три или четыре известных актера, которые в это время пожинали лавры в провинции, должны были приехать к нам в начале следующей недели на главные роли, и сейчас же после их приезда вся труппа отправлялась в Грэвсэнд. Я поступил на жалованье один фунт стерлингов и пятнадцать шиллингов в неделю, и мне даны были роли Джильберта Фэзсерстона в пьесе «Пропавший без вести в Лондоне» и Короля в «Гамлете». Все шло как по маслу; не было и помина о вознаграждении или о чем-нибудь в этом роде; и хотя я в это время сделался чрезвычайно подозрительным, но думал, что тут, во всяком случае, нет никакого плутовства.