НА СУШЕ И НА МОРЕ 1965

Жилища утконосов — это настоящие кротиные норы. Живут они по берегам рек и ручьев, вход в норы устраивают на уровне воды, а в тех местах, где в паводок он поднимается, вход делается немного выше. В норах целый лабиринт ходов, а в глубине имеется специальное расширенное помещение для высиживания яиц. В этот период самка впадает в такое сонное состояние, что ее можно брать в руки, не опасаясь разбудить. Детеныши вскармливаются первое время только материнским молоком, но у самки отсутствуют соски, и приходится высасывать его прямо через шкурку матери.

Утконосы питаются исключительно обитателями австралийских рек, илистыми червями или креветками. Интересно, что при погружении в воду глаза и уши у них автоматически закрываются, и, чтобы поймать добычу, порой очень проворную, им приходится полагаться только на обоняние.

Утконосы ведут образ жизни скорее ночной, чем дневной, и мне не представилось случая, выпадавшего на долю очень немногих австралийцев, понаблюдать за их жизнью в естественных условиях. Но мне не повезло и с животными, находящимися на попечении Пинчеса.

Вскоре после моего приезда к директору заповедника явился один американский кинорежиссер с просьбой разрешить ему съемку утконоса. Господин Пинчес разрешил американцу снять старшего из двух, что были у них под наблюдением. Это животное прожило уже семнадцать лет в неволе. Сам Пинчес выкормил его когда-то из соски. В заповеднике чрезвычайно дорожили этим животным. Именно на нем была проведена большая часть научных наблюдений по изучению утконосов. Он содержался в утконоснике, который изобрел известный австралийский натуралист Дэвид Флей. Это небольшое причудливое деревянное сооружение, подбитое сухой травой, оказалось точной копией норы утконоса. Из этой «норы» был устроен выход в небольшой водоем с проточной водой, куда утконос отправлялся за пищей, обычной в естественных условиях»— червями и живыми рачками.

По окончании съемки служитель поместил животное в утконосник, а на другой день его обнаружили мертвым! Слишком ли его измучили, перекормили ли во время съемок, или, может быть, сторож слишком плотно прикрыл выход из норы и утконос не смог ночью выйти в воду? Причина гибели животного осталась невыясненной, но пресса расценила этот факт чуть не как национальную катастрофу и уделила ему много места.

Мне же произвести здесь съемку утконоса так и не пришлось. В заповеднике была еще самка, молодое, совершенно неприрученное животное, но Пинчес, опасаясь потерять и ее, не захотел рисковать последним оставшимся у него орниторинкусом.

Сразу же после гибели утконоса директор вместе со своим персоналом принялся искать новое животное, и я в течение недели помогал им. На окрестных реках мы устроили заграждения при помощи очень сложной системы рыболовных вершей. Мы проводили бессонные ночи, волновались, опасаясь утопить животное, но все наши старания оказались тщетными, хотя вблизи было очень много нор. Утконосы чрезвычайно осторожные животные.

После этого я вынужден был воспользоваться гораздо более прозаической, на мой взгляд, возможностью и сделал съемку в Мельбурнском зоопарке. Там без всяких оговорок предоставили в мое распоряжение великолепного самца, и мне удалось заснять это изумительное животное во всех подробностях, включая его отравленную шпору. У самок такой шпоры нет. Она предназначена для самозащиты животного, которому суждено еще долгие годы возбуждать любопытство людей.

Живой магнитофон

В сорока километрах от Мельбурна простирается гористый массив, покрытый довольно густыми лесами. Туда мы и направились на поиски птицы-лиры, получившей широкую известность благодаря почтовым маркам и фотографиям, обошедшим весь свет. Поднявшись в горы по дороге, проходившей среди садов, виноградников и средиземноморской растительности, неожиданной на такой высоте, мы наконец углубились в строевой лес, состоявший почти исключительно из елей и эвкалиптов довольно внушительных размеров.

Мы выбрали для лагеря один из rest area (так называют в Австралии места, расчищенные от кустарников и подлеска, чтобы туристы не подожгли лес, разводя костры) и сразу же отправились на поиски. Как только мы вступили под сень лесных гигантов, я понял, что работа предстоит нелегкая. Стояла сильная жара, в лесу комары буквально кишели, и было так сумрачно, что казалось бесполезным снимать на цветную пленку. Но, невзирая на это, все одиннадцать Маюзье храбро углубились в чащу, условившись, что тот, кто заметит птицу первым, легким свистом подаст сигнал Луи и мне, так как только у нас двоих были камеры.

Туристы, которых мы встретили, заверили нас, что в этой части леса есть самки и несколько редких самцов, что их хорошо видно издалека, но снимать этих птиц трудно из-за их необычайной подвижности.