На суше и на море - 1968

Западноевропейские путешественники по России Зигмунд Гербер-штейн, приехавший впервые в Московию в начале XVI века, позднее в том же веке англичанин Антони Дженкинсон, немецкий ученый Адам Олеарий в XVII веке также называют в своих записках величайшее озеро мира Каспийским морем.

На чертеже Семена Ремезова, выполненного в 1697 году, мы увидим море Хвалынское. По преданию, Петр Первый впоследствии по этому чертежу экзаменовал нетвердо знающих географию.

Но в дальнейшем на картах петровского времени мы не найдем Хвалынском моря, появляется новое его название, принятое еще греческими и римскими географами, а позднее западноевропейскими, — Каспийское.

Несмотря на то что к началу XVIII века существовали десятки карт Каспийского моря, все они были далеки от истины.

В 1717 году, при посещении Петром Первым Франции, в Королевской академии наук ему были показаны карты России. Просматривая их, Петр Первый собственноручно исправил многие географические ошибки. В особенности много исправлений он сделал на карте Каспийского моря (1700 г.), которая была далека от истины: длина моря была равна его ширине, река Амударья, древний Оксус, показана впадающей в Каспийское море, а Аральского моря совсем не было на карте. По свидетельству современников, во время беседы Петр показывал две рукописные карты России. После возвращения Петра из-за границы в 1718 году была выпущена «Генеральная География, переведенная с латинского языка на российский, и напечатана повелением царского пресветлого Величества»; в ней мы уже не найдем моря Хвалынского, а на странице 189 описывается море Каспийское.

Французская академия наук, избравшая Петра своим членом, выслала ему свои ученые издания. Петр в послании (11 февраля 1721 г. по старому стилю), адресованному французской Королевской академии наук, писал:

«Нам не иначе как зело приятно быть может, что вы нас членом в свою компанию избрали… то место, которое вы нам представляете, приемлем, как чтобы чрез прилежность, которую мы прилагать будем, науки в лучший цвет привесть, себя, яко достойного вашей компании члена, показать».

Первый русский академик Петр Первый просит о взаимном письменном сообщении, «какие новые декуверты (открытия) от Академии учинены будут».

Заканчивая письмо, он пишет: «До сего времени не было еще никакой подлинной карты Каспийскому морю, мы для того оное море чрез нарочито от нас туды отправленных искусных морских людей осмотреть и верную и аккуратную карту сделать велели, что оные наши посланцы чрез двухлетний труд то учинили, сколько по морскому обычаю с воды им возможно было, которую при сем к академии в память нашу посылаем в надежде, что оная, яко новая и верная, вам приятна будет».

Это первая гидрографическая карта Каспийского моря с обозначением глубин в саженях и футах. На ней были нанесены правильные контуры моря, совпадающие в основном с существующим сейчас представлением.

С большим интересом была осмотрена новая «подлинная» карта Каспийского моря, выполненная русскими картографами при Петре Первом. Академики постановили навсегда хранить ее. В ответном письме (15 октября 1721 г.) Французская академия благодарила Петра Первого и одновременно с письмом выслала ему последние тома истории академии.

Посещение Петром академии, выборы его в члены ее и дальнейшая переписка — это начало научных академических сношений между Францией и Россией. «Подлинная карта Каспийского моря», приведенная астрономом Делилем к парижскому меридиану, начала заменять в иностранных атласах прежние, далекие от истины карты Каспийского моря.

На основании исторических материалов можно утверждать, что название «Каспийское море» у нас принято со времен Петра Первого.

В русских песнях появляется это новое название, иногда оно фигурирует вместе со старым: «Каково-то наше море становилося, что ничем наше Хвалынское не ворохнется…»

А во втором припеве уже поется:

«Тихонько наше море становило-ся, ничем наше Каспийское не ше-вельнулося…»

Город на Волге — Хвалынск — хранит память о древне-русском названии Каспийского моря[33].

Н. Северин

РАЗУМ ВСЕЛЕННОЙ

Великий Ньютон очень скромно оценивал свои заслуги: «Я подобен ребенку, играющему на берегу, и забавляюсь тем, что время от времени нахожу лучше отполированный камешек или раковину красивей обыкновенного, в то время как обширный неисследованный океан истины лежит передо мной».

Этот поэтический образ по справедливости надо отнести не столько к научной деятельности основоположника классической физики, сколько к младенческому возрасту современного Ньютону естествознания.

За минувшие столетия человечество значительно продвинулось вперед по пути научно-технического прогресса, и все же нельзя забывать, что эра технологического развития земной цивилизации, насчитывающая всего два-три века, — ничтожно малый срок человеческой истории сравнительно с прошлым и, вероятно, будущим.