На суше и на море - 1968

«…Есть вакансия! Готовы принять блудн. сына.

Слушай! Пока наступит век биол., родится еще добрый десяток Курчатовых, а травоеды все еще будут молиться на своих прадедов.

В биологии не так уж давно был Север. Там карликовые деревья! В конце концов можешь интересоваться ею для физики, у нас этим занимаются. Если ты так устроен. Ибо когда мозг типа лужайки, то, сколько ни сажай триоды, вырастут одни трифолиумы!

В таком духе. Твой Д.»

Я читаю и думаю о Даре. Как часто в недальнюю студенческую пору мы вместе с ним возвращались в поздние часы на свой Юго-Запад! Мы были почти всегда влюблены, почти всегда счастливы, и говорливый Дар в такие минуты был особенно в ударе.

Он восклицал:

— Погляди, как освещенные окна словно висят в черной пустоте. Это иллюминаторы межзвездных дач!

Или:

— Смотри, город весь в блоках земной лаборатории. Контуры зданий — будто контуры приборов, оставшихся подключенными к сети, а неведомые великаны ушли спать. Это — цветут сигнальные лампочки окон. Это — светятся амперметры подъездов.

Он поэт, Дар. Но для ухаживания за биологией он не годится. Это у него в крови. Это ему скучно.

Когда-нибудь ученые разделят людей на разные психологические виды. И будут правы!

…Ветер начинает крепчать, близится шторм, я шучу: аргонавты выходят в плавание за золотым руном — и читаю Байрона:

Морской болезни хуже нет напасти;
Чтоб с нею вы знакомство не свели,
Рекомендую бифштекс как лекарство…

Ну что ж, кажется, мы неплохо подкрепились этим летом?

«Спасибо теплой стране — Биостанции!» — как написали однажды студенты на своем самодельном морском стяге.

Александр Иванченко ТАМ, ГДЕ ЖИЛ МАКЛАЙ

Очерк

Фото автора

Заставка худ. В. Карабута

Неумирающий таморус

Араль — небольшая западноирианская деревушка в округе Фак-фак. Мы шли туда посмотреть хижину Маклая.

Сразу для ясности: той хижины, в которой на берегу залива Астролябия когда-то жил Миклухо-Маклай, давно нет. Но есть другие сотни хижин, названных папуасами хижинами Маклая.

В последний раз покидая землю папуасов, Миклухо-Маклай обещал вернуться к ним снова, теперь уже навсегда. Он мечтал создать на острове русское поселение, чтобы оградить туземцев от рыскавших по Океании работорговцев и прочих охотников до легкой наживы. Ученый, однако, не предполагал, что дни его сочтены. Добравшись в июне 1887 года до Петербурга, он вскоре тяжело заболел и в апреле следующего года умер.

Папуасы тем временем ждали его возвращения. Когда в деревне Горенду, где жил русский ученый, побывала партия английских золотоискателей и один из них, некий Артур Пек, попытался зайти в хижину Маклая, папуасы, загородив ему путь, знаками объяснили, что этот дом принадлежит Маклаю и открыть его дверь может только Маклай. Пусть тамо инглис приходят, когда будет Маклай, он скоро вернется.

Артур Пек и его дружки вынуждены были уйти. И то ли он, то ли кто-то другой пустил в Австралии слух, будто в новогвинейском доме знаменитого русского путешественника хранятся несметные сокровища. Спустя несколько месяцев (через год после смерти Маклая) из Сиднея за мнимыми сокровищами в Горенду прибыл военный корабль под английским флагом. Папуасы встретили незваных гостей мирно, но, когда увидели, что те направляются к хижине Маклая, вступили с ними в отчаянную схватку. Безоружные, они готовы были умереть, но никого не пустить в священный таль Маклая. Англичане ворвались в хижину буквально по трупам.

Никаких сокровищ там, конечно, не было. Стол, два стула, шезлонг, самодельная деревянная кровать, пустые ящики. Папуасы хотя и берегли хижину, но никогда не осмеливались переступить ее порог. Без присмотра в доме все пришло в запустение.

Неудача привела англичан в ярость. Взбешенные, они сожгли всю деревню, в том числе и хижину Маклая. В довершение увезли с собой оставшихся в живых молодых мужчин.

Хижину Маклая сожгли. А где же будет жить Маклай? Он вернется в Горенду и на месте своего дома увидит золу.

У туземцев Новой Гвинеи есть обычай: если сгорел чей-то дом, на пепелище уже ничего не строят. Говорят, в золу вселяется злой дух. Часто из-за пожаров покидают обжитые места целые деревни.