На суше и на море - 1971

«Бедняга, — подумал Василий Кузьмич. — Сдерживал стоны целый день».

Он прикоснулся ко лбу Руми, к горячей влажной коже.

«Он сам себе навредил этим путешествием, — подумал ученый. — Такое напряжение нервов и мышц не может не сказаться при язве. Хорошо, что скоро конец пути».

Тени еще только начинали сбегать в ущелье. Время от времени слышались рев хищника, крики жертвы. Живые существа выполняли программу природы, охотясь друг на друга. Василий Кузьмич и Руми двинулись в путь. Тропу едва можно было угадать по незначительным приметам: ярче других блестел стертый камень, более низкая трава казалась темнее… Василий Кузьмич испытующе поглядывал на спутника — одолеет ли подъем? Но по гибкой фигуре Руми ничего нельзя было определить — он словно бы и не делал особых усилий, чтобы взбираться на скалы. А его худое лицо в те минуты, когда он поворачивал его к ученому, выражало лишь напряженность и желание поскорее достигнуть цели.

Наконец подъем окончился. Его сменило обширное плато.

— Здесь, — шепнул Руми и стал раздеваться.

Василий Кузьмич только пожал плечами: дескать, делай, как знаешь; но опустился в траву рядом с ним. Тревога спутника передалась ему. Снова слышал потрескивание веток, чувствовал на спине чей-то следящий взгляд.

Трава была мокрой от росы, даже сквозь одежду проникал сырой холодок. Немного впереди Василия Кузьмича бесшумно стлался по траве, как ночной хищник, Руми. Его мокрая кожа блестела, будто чешуя.

Они передохнули не больше пяти секунд и снова поползли. Первые розовые лучи пробились сквозь листву, пробежали по траве. И когда Руми развел рукой кусты, — сверкнули кровавые капельки. Можно было подумать, что он сильно поранил руку — и на кусты брызнула кровь.

Руми сделал несколько быстрых движений и стал срывать ягоды губами и есть их, Василий Кузьмич с минуту наблюдал за своим помощником, затем решительно вышел на поляну. Сорвал несколько ягод и попробовал их.

Его губы запрыгали, брови поползли вверх от изумления. Потом он оглушительно захохотал. Ученый видел удивленные, осуждающие глаза Руми, но не мог остановиться: смех переходил чуть ли не в истерику. Он всхлипывал, пытаясь произнести какое-то слово, но звуки сливались, и ничего нельзя было разобрать. Наконец, первый заряд был израсходован, и Василий Кузьмич проговорил, все еще давясь смехом:

— Зем-ля-ника!..

Руми, продолжая есть ягоды, с недоумением поглядывал на него.

— Да, да, обычная земляника! И за ней — идти на Памир?

Василий Кузьмич кое-как справился со вторым приступом смеха и сказал:

— Великое открытие, а? В любом справочнике по лекарственным растениям сказано, что земляникой лечат желудочные заболевания, в том числе язвы. Естественно, лечение длится годами и не всегда приносит результат. Позабавился над нами ваш предок! Остроумным человеком, однако, был Сейкил!

Руми невозмутимо продолжал поедать ягоды.

— Да полноте-вам, Руми! Пора и в обратный путь. Будем вспоминать эту экспедицию как забавный анекдот, рассказанный с помощью древнего юмора. Пошли!

Но прошло еще более часа, прежде чем Руми наелся ягод и нарвал их в корзину на три дня пути, как советовал старый Сейкил. Василий Кузьмич продолжал посмеиваться над парнем, но, чем больше времени проходило, тем серьезнее становился ученый.

Руми менялся на глазах. Пот больше не бежал по его лбу, судороги страданий не искажали лицо.

«Самовнушение», — думал Василий Кузьмич, но для самовнушения такой результат был слишком эффективным. Изменилась даже окраска лица Руми: исчезла синева и характерная желтизна.

А когда они добрались до города, рентген и исследования показали, что язва начала зарубцовываться.

Василий Кузьмич вертел в руках фотопленку, глядя то на нее, то на Руми.

«Что же произошло? — напряженно соображал он. — Была острая язва. Исцеление за три дня, о которых говорилось в древнем рецепте? Обычная земляника и самовнушение?.. Погоди, старина, не спеши! Вспомни еще раз рецепт…»

Слабый свет догадки заколебался в его мозгу: «Земляника, растущая на горе. Там, где имеются выходы медной руды. Может быть, у той земляники есть особые свойства, связанные с местом, где она растет? И еще — особые условия, в которые нас поместил старик Сейкил: трудный путь, опасности, нервное напряжение на пределе… Возможно, именно это учитывал древний мудрец. Весь комплекс. То, о чем иногда забываем мы. И потом удивляемся, почему выращенный на плантациях женьшень не приносит того эффекта, который ему приписывали умудренные опытом лекари. И обвиняем древних в излишней фантазии…»

Василий Кузьмич вынул записи Сейкила, перечитал их. Он так увлекся, что забыл о присутствии Руми, и опомнился лишь, когда услышал его голос:

— Если идешь по тропе мудреца, выполняй его советы.

Василию Кузьмичу вдруг захотелось возразить то ли Руми, то ли себе. Он уступил «бесу противоречия»:

— Не все советы надо выполнять. К чему, например, Сейкил требовал раздеваться на поляне и ползти?

— Там была роса. Она тоже лечит, — уверенно сказал Руми.