На суше и на море - 1971

Трещит по швам утлая деревянная посудина. Корабль обречен. Судьба экипажа предрешена. А ведь все рассчитывали, что через два-три дня «Леопольд» будет в Вальпараисо — «райской долине». Вместо этого он прибыл прямым курсом в кромешный ад! И сейчас, в самый тяжелый момент, каждый думал только о себе, а это было гибельным для всех. Те, кого еще не смыли волны, взобрались на грот-мачту (и даже в «воронье гнездо»!) или судорожно уцепились за леера у правого борта. Судно с треском расползалось, как истлевшая ткань. Полтора часа, распарываемое скалой, оно противостояло урагану. Не один «девятый вал» обрушивал на него свою неукротимую мощь, но агонизирующий «Леопольд» не сдавался. Когда же еще один исполинский вал обрушился на судно, грот-мачту и всех, кто на ней искал спасения, смыло в море. Из тридцати человек команды осталось только двенадцать. Девять моряков собрались на утлегаре — продолжении бушприта. Только теперь они увидели, что еще трое — капитан Пикар, судовой плотник и матрос нашли убежище под марсом бизань-мачты. Кормовая часть судна оседала буквально на глазах — вот-вот корабль переломится пополам. Тогда искавшие спасение на утлегаре стали звать группу Пикара, пока не поздно, присоединиться к ним. Путь был смертельно опасным — им владело море! При переходе на нос судна матроса смыло за борт. Шкипер Пикар проклинал все на свете. Он, опытнейший капитан, специализировавшийся на потоплении «старых калош» для получения страховки, в этот рейс готовил подобную судьбу и «Леопольду», но после сдачи груза в Кальяо. Пикар мечтал о том, чтобы это плавание было последним его походом под парусами, чтобы, вернувшись на родину, он смог сдать испытания на звание капитана паровых кораблей. И вот «Леопольд» гибнет, но не по воле его, Пикара, а по прихоти урагана. Злая ирония судьбы! Божье наказание? Нет ни бога, ни черта! Жизнь — рулетка, и ему дьявольски не повезло на последней крупной ставке. А этот пройдоха Лонгвиль — вот кого следовало бы наказать справедливому боженьке — после гибели корабля получит весомую страховую премию, а вдове капитана (можно в этом не сомневаться!) не выплатит ни сантима из того, что было обещано за «устройство» гибели корабля.

Пикара трясло от бессильного гнева. Трое суток, проведенных почти без сна, лишили его душевных сил и обычной трезвой уравновешенности. Пути к спасению он не видел. Пикар даже не знал точно, где они находятся, где-то у западных берегов Южной Америки. И это все!..

Но может быть, внезапно унесется в другие широты океана этот грозный ураган и придет спасение? Ах, если бы… Тогда он встретится с Лонгвилем и сможет сказать ему:

— Шкипер Пикар, «могильщик кораблей», умер! Так выпьем же, мосье, доброго старого рейнского вина за здоровье и процветание капитана парохода Пикара!

Мечты!.. Горько-соленый вкус океанской воды на губах Пикара возвратил его из царства грез к реальной действительности.

В последний час

Шкипер словно очнулся. Чувство обреченности и душевного оцепенения исчезло. Нет! Черт возьми! Надо бороться за жизнь, а не покорно ждать неотвратимого конца.

Пикар пристально всматривался в первозданный хаос, окружавший обломки «Леопольда». Что это? Ему мерещится или в самом деле он видит нечто многообещающее? Да, да, в этом нет сомнений. Вот она — надежда! Пикар взглянул на сбившихся в кучу, вцепившихся в снасти матросов и, свирепея от ярости, прорычал:

— Крысы и те уже покинули этот гроб, а вы, морячки, ждете, когда наконец наступит срок пустить пузыри…

В наступившем затишье его услышали все.

— Смотрите! — Пикар указал налево.

Головы моряков повернулись в указанном направлении. Уже наступил рассвет, и, хотя низко нависающие над морем тучи сгущали мрак, все ясно увидели, что не более чем в пятидесяти ярдах находятся скалы. Скала, на которую напоролся «Леопольд», не была одинокой. На таком же расстоянии от скал под вспененными волнами угадывалась суша. А близость суши — это жизнь! Но близок локоть…

— Крысы, поверьте, уже там… завтракают… — Пикар рассмеялся, разрядив истерическим смехом нервное напряжение последних дней.

И хотя ураган еще не утих, он уже не был так страшен — в сердца вселилась надежда: недалеко земля! Путь к ней прегражден лабиринтом рифов и скал, вероятно, не все достигнут суши, но лучше погибнуть в борьбе, чем цепляться за обломки стонущего, истерзанного парусника, доживающего последние часы. Надежда звала к действию!