На суше и на море - 1972

Сумароков отдает команды, их дублирует старпом Борис Новиков, который руководит действиями матросов. Капитан только наблюдает, он дает возможность своему старшему помощнику привыкнуть к самостоятельным действиям при швартовых работах — процессах весьма сложных.

Мне приходилось встречать опытных капитанов, всегда испытывавших страх перед швартовкой. Можно научиться хорошо водить суда, отлично знать навигацию и грузовое дело, но швартоваться с блеском — это от бога… Тут нужно чувство полного слияния с судном, ощущение, что ты понимаешь корабль, как живое существо, а он понимает тебя и послушно отзывается на все маневры.

— Продольный держит туго!

— Хорошо. Понемногу потравливайте! На буксире! Увеличьте ход! Дайте средний!

— Даем средний!

— Отдать продольный! Вира якорь!

— Продольный отдай! Якорь; одна смычка на брашпиле!

— Хорошо. Малый назад!

— Есть малый назад!

— На «Канине»! Возьмите больше лево! Увеличьте скорость! Свою машину — стоп!

«Димитрово» стопорит, и буксир «Канин» все дальше оттягивает судно к фарватеру.

Наконец звучит команда: «Отдать буксир!» В двенадцать пятьдесят пять мы отошли от причала. Теперь пять-шесть суток на переход вокруг Скандинавского полуострова, и «Димитрово» возьмет на борт польского лоцмана в порту Щецин…

Идем Кольским заливом. Справа поселок Роста. Он давно уже слился с Мурманском, застроен многоэтажными разноцветными домами. В северных поселениях строения раскрашивались самым причудливым образом. Так человек восполняет недостаток естественных красок Севера, утоляет цветовой голод. И надо сказать, что в этом отношении Мурманск, расположенный на шестьдесят девятой параллели, его собратья в Норвегии, Северной Финляндии, Швеции, виденные мною поселки на суровых Фарерских островах, выгодно отличаются от городов и селений более южных районов.

«Димитрово» движется рекомендованным курсом, проложенным на карте. Но на судно могут влиять самые различные факторы, они сбивают его вправо или влево от фарватера, а тут еще снежные заряды, заставляющие беспрестанно включать радиолокатор. Борис Сумароков посматривает на экран и корректирует движение судна. Видимость — ноль. Впереди едва угадывается нос корабля, а ведь еще минуту назад мы видели Росту. Но через пять минут снежный заряд исчезает. Снова солнце. Навстречу идут траулеры. Возвращаются с промысла и рады-радехоньки, что успели вовремя: только что с берега передали штормовое предупреждение.

— Анатолий Савельевич, — обращается старпом к капитану, — разрешите поговорить с женой, проститься не успел…

— Ради бога, пожалуйста.

— Диспетчерская! Соедините меня по телефону 24–67… Аллочка? Ты? Мы уже идем по заливу, прости, что не успел забежать, пришлю письмо с лоцманом. Ну, до встречи. На выходе десять баллов… Ладно, все сделаю. Береги детей, Аллочка…

Старпому хочется сказать что-нибудь ласковое жене, но на мостике полно народу.

А теплоход проходит Североморск, заряды сменяют друг друга, штурманскую вахту несет сейчас второй помощник капитана Владимир Ингин, тоже выпускник нашей мореходки. Старпом спускается вниз, чтоб написать письмо домой и передать его с Борисом на берег.

Видимость снова ухудшается. Мы сбрасываем скорость, начинает работать автомат подачи туманных сигналов. Еще сбросили ход: на экране локатора появилось множество импульсов, впереди какие-то суда. Расходимся с ними, так и не увидев их.

Заряд кончился у самого острова Сальный. Когда-то здесь зверобои вытапливали тюлений жир. Покрытый снегом, остров и впрямь напоминает огромный кусок свиного сала.

По обеим сторонам залива застыли заснеженные сопки. Сейчас отлив, и вдоль кромки воды черная полоса: там море «съело» белый покров.

— Интересно наблюдать жизнь на судах с экипажами разных национальностей, — рассказывает Сумароков. — Англичане немногословны, после каждой фразы неизменное «сэр». Немцы либо сугубо официальны, либо держатся как давние приятели. А вот однажды попал я на греческое судно. Привел его на рейд и командую по-английски: «Отдать якорь!» Капитан подпрыгнул, схватил мегафон и кричал что-то с минуту. На баке поднялось нечто невообразимое. Матросы кричали, размахивали руками, чуть ли не за грудки хватали друг друга. Я уж подумал, не случилось ли несчастья Но тут выяснилось, что весь этот шум означает: «Есть отдать якорь!»

Посмеялись… Потом лоцман уже деловым тоном спросил капитана:

— Якоря к отдаче приготовлены? Человек на баке есть?

— Все сделано, пайлот, все в порядке…

Приготовленные к немедленной отдаче якоря — мера совсем не лишняя в Кольском заливе в условиях плохой видимости. Бывают случаи, что, не отдай вовремя якоря, чтоб задержать движение судна, — и быть ему на берегу. А врезаться в берег Кольского залива и врагу не пожелаешь…