На суше и на море - 1976

И вот на арену выскакивает бешено взбрыкивающий бык, на нем — пригнувшийся к холке ковбой. Наездник должен удержаться на спине стремительно скачущего животного не менее восьми секунд. Мы смотрим на часы: шесть секунд, семь, восемь… И тут «вакеро» обеими руками резко отталкивается от быка и ловко соскакивает на землю.

Следующий номер. За крупным бычком мчится на лошади всадник. На полном ходу он перескакивает на спину бычка, пригибает его голову книзу, валит животное на землю и связывает веревкой ноги. Работать надо быстро: счет идет на секунды, выигрывают в соревновании наиболее ловкие.

Номера по сложности и риску не уступают цирковым. Вот в воздухе мелькнуло лассо, змеей обвилось вокруг шеи огромного быка. Рывок — и животное падает на землю. К нему, разъяренному, бьющему в воздухе копытами, подбегает ковбой и ловко стреножит. Трибуны награждают смельчака дружными аплодисментами.

Во многих городах Кубы есть стадионы, специально приспособленные для этих захватывающих представлений. Выстроен такой стадион и в Гаване — в новом парке имени В. И. Ленина.

Там ежегодно проводятся соревнования сборных ковбойских команд всех шести провинций республики. Имена лучших «вакерос» известны в стране. Пожалуй, «родео» по популярности занимает второе место после бейсбола, которым здесь увлекаются так же, как у нас футболом.

Каждый раз, когда мне случалось бывать в провинции Лас-Вильяс, я обязательно заезжал в один из старейших кубинских городов — Тринидад, «город святой троицы», основанный вскоре после открытия Кубы Колумбом.

В Тринидаде — единственном из кубинских городов — сохранились в неприкосновенности не отдельные здания XVI–XVII веков, а целый большой старинный район. Вот почему Тринидад называют городом-музеем.

Мощенные брусчаткой улицы петляют меж одноэтажных и двухэтажных домов, крытых потемневшей от времени черепицей. На окнах — витые решетки. На высоких двустворчатых дверях — бронзовые «альдабас» — дверные молоточки, чаще всего в форме человеческой руки. Стуча ими, гости извещают хозяев о своем приходе. Впрочем, двери, равно как и окна, чаще всего открыты — жизнь горожан проходит у всех на виду. Мы нескромно заглядывали в комнаты, любовались старинной мебелью.

— Как случилось, что в городе сохранился в целости такой большой район старинных зданий? — спросил я историографа города. (В Тринидаде, как и в некоторых других кубинских городах, в штате муниципалитета есть такая должность.)

— Видите ли, — ответил он, — Тринидад когда-то был крупным экономическим центром. Но в XVIII веке его стали обгонять другие города. Деловая активность упала. Местная знать беднела. Ей уже было не по средствам строить новые дома. Потомки некогда богатых родов продолжали обитать в своих ветшавших резиденциях. Ведь вся эта древняя часть города прежде считалась аристократической.

После небольшой паузы он продолжал:

— Поглядите на этот дворец. Он издавна принадлежит известному в Тринидаде семейству — Иснага. Дом так и называется — дворец Иснага. В нем и сейчас живет последний представитель рода.

Мы подходим к величественному сооружению, окаймленному по фасаду на уровне второго этажа длинным балконом с узорчатой деревянной решеткой. От темных, давно не мытых окон веет нежилым, заброшенным. Где же тут живет последний обитатель дворца? Но вот над одной из трех дверей мы замечаем скромную табличку: «Хирург Иснага».

— Нельзя ли поговорить с хозяином?

Историограф замялся:

— Хирург не любит, чтобы его беспокоили. Ему стыдно, что дом его предков пришел в такое запустение. — И, улыбнувшись, добавил: — Мы еле уговорили его согласиться на ремонт за счет муниципалитета. Ремонт начнется в будущем году. Мы считаем, что такие дворцы, даже когда они в частных руках, должны находиться под опекой государства. Ведь это наша история.

Городские власти многое делают для сохранения памятников архитектуры колониальной эпохи. Мы видели в старом городе немало ремонтирующихся домов. Побывали в Музее колониального искусства и быта, открытом в только что отремонтированном дворце, который принадлежал когда-то семейству графов Брунет.

В Тринидаде живет художник Бенито Ортис, человек необычной судьбы. Всю свою долгую жизнь он носил на плече сумку почтальона. Вечерами и в выходные дни писал акварели. Писал для себя, для души, как говорится. Никто его художником не считал. В первые годы после победы революции вышел на пенсию и целиком отдался своему давнему увлечению — живописи. В былые дни полуграмотному художнику-самоучке ни за что бы не добиться признания. Но времена меняются. Талантливого самородка заметили. О нем пишут местные журналы и газеты. Его выставки устраиваются в Гаване и даже за границей.

Ортис, пожилой, невысокий мулат с добрым улыбчивым лицом, показал нам свои работы, в которых преобладают три мотива: изображения птиц и деревьев, сценки из партизанской жизни повстанцев Фиделя Кастро и исторические сюжеты — от истории никуда не уйдешь в этом городе!