На суше и на море - 1977

— Будем, если дадите человек десять рабочих, повара и завхоза, — безапелляционно заявил Алексей.

Петрович мельком взглянул на него, хотел, видно, что-то сказать, но промолчал, только неопределенно хмыкнул.

— Трудновато, — с сомнением заметил я.

— Нужно, — строго подытожил Петрович. — Даю вам вездеход, рабочих сами наберете. Завхоз подъедет позже. Время от времени вертолет буду присылать с продуктами.

Тайга клубилась всеми возможными оттенками зеленого цвета. Через два дня езды с небольшими остановками для отдыха, измученные тряской, добрались мы до верховьев маленькой речки Нюкжи, откуда нам предстояло двигаться вдоль трассы. Вездеход, доверху загруженный экспедиционным имуществом, тяжело переваливаясь на рытвинах, полз по узкой просеке, проложенной вдоль трассы. Как ни спешили мы со сборами, все же канитель с получением имущества, добычей недостающих припасов, закупкой продуктов, наймом рабочих задержала нас еще на пару недель, столь недостающих обычно в конце изыскательского сезона.

После суматохи последних дней появилась наконец возможность спокойно осмотреться, поближе познакомиться с теми, кого объединил наш маленький отряд.

Алексей, выйдя из вездехода, сдвинул брови и начал по обыкновению строгим голосом отдавать распоряжения, как приступить к разбивке лагеря. Но наши рабочие, первыми выскочившие из кузова, и без его указаний сноровисто разбирали имущество. Были они из местного эвенкийского зверосовхоза, исполнительные и аккуратные. Самый крепкий из них на вид — Петя. Осенью ему придет призыв в армию, вот он и решил поработать в летние месяцы с изыскателями. Он потомственный охотник — промысловик, тайга для него — дом родной.

Стал разводить костер наш повар Петро, черноглазый богатырь, обладающий помимо завидной физической силы еще и немалым чувством юмора. Мягкий украинский акцент сразу выдавал его национальность. До встречи с нами Петро работал в другой изыскательской партии, но, по его словам, не поладил с начальством.

— Орет, як скаженный, — коротко отозвался он о начальнике этой партии.

Отошли в сторону и о чем-то тихо разговаривают две подружки — Вера и Нина, жительницы Тынды. Приехали на каникулы домой из Иркутска, где учатся в техникуме. Отправились с нами посмотреть мир, а заодно и деньжат заработать. Присел на кочку Серафим — самый старший и опытный из нас. Вместе с ним мне приходилось мокнуть и мерзнуть лет десять назад на северных реках, и уже тогда у него за плечами было немало сложных экспедиций. Серафим — страстный рыбак, ищущий и ловящий рыбу везде, где только можно. Обычный девиз рыбаков: «Была бы рыба, а уж мы ее поймаем» — в его устах звучал так: «Была бы вода, а рыбу я найду».

Вот и сейчас его серые глаза внимательно присматриваются к течению ручья, а мягкие черты лица, тронутого оспинами, отражают напряженное раздумье. Встав с кочки, Серафим окинул нас взглядом и, убедившись, что его помощь пока не нужна, пошел к воде, на ходу вынимая из кармана намотанную на коробок леску.

Из вездехода не вышла только Галка — второй наш инженер. Она пристроилась в углу кабины. отдохнуть с дороги. Как и Алексей, она только что окончила вуз, но по характеру — его полная противоположность. Светловолосая, светлоглазая, всегда спокойная, она не любит распоряжаться, вообще как-то выделяться. У нее свой талант, порой даже с лихвой компенсирующий отсутствие организаторских способностей, — музыкальный слух и приятный голос.

А вот и водитель нашего вездехода Володя Каплинский, невысокого роста, с тонким профилем. Слегка прищурив серые глаза, сосредоточенно протирает ветошью дверцы кабины, капот и крылья машины, заляпанные грязью, а на его темном пиджаке с блестящими пуговицами ни единого пятнышка. Всегда элегантен, аккуратен, в доброжелательном настроении. Кончил свою работу, подошел к ребятам, ставящим палатку, подвинул колья, что-то поправил, и палатка стала сразу ровнее и приятнее.

Лагерь разбили на поляне возле ручья. Местность поражала своей дикой красотой. Ручей вытекал из-за увала, огибая который делал крутую излучину. Выше излучины долина ручья сужалась, образовывая глубокий каньон с обрывистыми склонами, сложенными мрачным, красновато-бурым камнем. По обрывам каньона лепились тоненькие лиственницы. Ниже ручей терялся в густом кустарнике, из которого в отдельных местах проглядывали замшелые вершины каменных глыб. Здесь и там пламенели куртины цветущего шиповника. Пологие склоны долины пестрели разнотравьем. В мочажинах, у выхода грунтовых вод, бросались в глаза изумрудные пятна водолюбов. А вокруг — тайга. Стройные буровато-коричневые стволы лиственниц, увенчанные пышной и одновременно прозрачной кроной, кряжистые ели. По опушке, вдоль ручья, отдельными группами росли невысокие березы и осины.