На суше и на море - 1981

Казалось, уже трудно превзойти изобилие царской роскоши предыдущего погребения. Но четвертое захоронение как по количеству, так и особенно ло художественной ценности изделий затмило все, что нам ранее было известно. Почти двухметровый гигант был облачен в богатые одеяния, сплошь затканные золотом. Голова его покоилась в великолепном золотом сосуде, на бортике которого сохранилась греческая надпись. Шею охватывала витая золотая цепь с камеей, изображавшей человека в низко надвинутой на лоб каске. Высокомерное лицо с прямым носом, широко раскрытыми глазами и капризно изогнутыми губами удивительно напоминало портретные изображения греко-бактрийских царей на древних монетах. Не исключено, что эта камея изготовлена греко-бактрийскими резчиками и лишь позднее ее использовали для нагрудного украшения.

Умершего опоясали кожаной портупеей, на ее полукруглых золотых бляшках рельефно выступали изображения то спокойно отдыхающего грифа, то диких зверей, свернувшихся клубком и злобно кусающих свою собственную лапу или хвост.

_{Железный кинжал в золотых ножнах со сценой терзания животных}

К портупее был пристегнут кинжал в золотых ножнах, украшенных замечательным сюжетным орнаментом. В длинную цепочку вытянулись крылатые грифоны, зубастые драконы, хищники кошачьей породы, каждый из которых вонзил свои клыки в круп впереди идущего зверя. Эта же устрашающая сцена переходит на ручку кинжала и заканчивается на округлом навершии, где изображен медведь, сосущий виноградную лозу. В этом сказался неиссякаемый народный юмор бактрийцев, сумевших завершить мрачную, даже трагедийную сцену взаимно терзающих друг друга существ образом миролюбивого медвежонка, добродушно взирающего на свет и как бы утверждающего оптимизм всего бытия.

У левого бедра умершего находился длинный обоюдоострый меч — свидетель былых побед воина-правителя. Богато расшитое золотыми бляшками одеяние помимо погребальной рубахи включало длинные кочевнические штаны, заправленные в короткие сапожки, крепившиеся двумя круглыми золотыми обувными пряжками. На них изображена колесница с прямоугольным кузовком, над которым на двух высоких бамбуковых шестах колышется балдахин. На колеснице восседает человек с неестественно запрокинутой головой.

Талия государя-воина была перетянута золотым плетеным поясом, украшенным девятью золотыми круглыми бляшками, отлитыми в высоком рельефе. На каждой пряжке изображен один и тот же сюжет — женщина, сидящая на льве. Лев показан в профиль с повернутой назад мордой; на спину наброшена попона, стянутая ремнем. Женщина одной рукой властно, по-хозяйски опирается на голову зверя, второй она держит двуручный сосуд. Хотя эта композиция повторяется на всех бляхах, каждая имеет свои особенности. Например, одна женщина, близко поднеся сосуд к груди, как бы сцеживает в него молоко. Тем не менее налицо одна общая идея сюжетных композиций: перед нами хозяйка животного мира, сумевшая покорить царя всех зверей — льва. Скорее всего это изображение древнеиранской богини Кибелы, владычицы животных, но претерпевшей стилистические изменения в угоду эллинским вкусам.

Вообще же здесь обнаружен строго ограниченный, но весьма показательный набор погребальных приношений, от портупеи до личного оружия. Ничего лишнего, только боевое оружие и облачение, а в качестве символа власти — цепь с камеей. Правда, возле головы умершего находилась золотая модель деревца и статуэтка тура, которые можно было бы принять за элементы украшения, однако известны царские диадемы подобных предметов. Видимо, недаром в погребении находилась уникальная золотая монета с индийской надписью — свидетельство успешных походов вплоть до Индостана.

Во всех четырех погребениях умершие лежали головой на север, как бы показывая направление, откуда пришли их предки. Поэтому странным показалось следующее, пятое по счету погребение, где умершего положили головой на запад. В остальном оно не отличалось от всех других: на полу могильной ямы стоял деревянный гроб, накрытый покрывалом с нашитыми серебряными виноградными листьями. Внутри гроба на спине лежала молодая, лет тридцати, женщина с удивительно красивым ожерельем на груди, составленным из чередующихся золотых подвесок, инкрустированных гранатами и бирюзой. В ушах некогда были вдеты золотые серьги с бирюзовыми вставками. На руке сохранился тонкий золотой раздвижной браслет с пятью различными подвесками, среди которых выделяется бирюзовая вставка овальной формы. На лицевой стороне ее изображена Афина. От всей ее горделивой позы веет утонченной изысканностью и элегантностью поистине божественной красоты, запечатлевшей в веках гений безвестного бактрийского резчика по камню.

Полное отсутствие нашивных золотых бляшек — свидетельство сравнительно скромного положения, которое занимала умершая в обществе.