На суше и на море - 1986

Я не сказал синоптику, что Аккуратов — это не однофамилец, а мой брат Владимир (сейчас меня в первую очередь волновали полученные сведения о погоде). На острове Русском снегопад. От Русского до нас 600 километров. Циклон пройдет это расстояние меньше чем за сутки.

— Надо успеть стартовать до снегопада, — сказал Титлов. — Другого выхода у нас нет.

Я был согласен с командиром. Времени оставалось в обрез. Чтобы точно выйти в точку полюса, нужно было прилететь в заданный район в момент верхней кульминации Солнца, в 12.00. Полет занимал 7 часов плюс-минус 15 минут на изменения элементов ветра. Значит, надо взлетать с Челюскина не позже чем через 7 часов.

— Всем по местам! — приказал Титлов. — Заправить дополнительные бензобаки, прогреть моторы и три-четыре часа на предполетный отдых.

Работали всем экипажем, а кроме того, нам помогали свободные от вахт зимовщики. Крана не было, и трехсотлитровые бочки с горючим грузились в самолет вручную. Погрузили расходный запас продовольствия и НЗ, палатку, клиппер-бот и все необходимое снаряжение для автономной жизни на тот случай, если придется идти на вынужденную посадку и садиться на дрейфующие льды. Потом очищали самолет от обледенения, проверяли навигационно-пилотажные приборы, силовую часть и радиостанцию.

Вместе со всеми активно работал корреспондент «Правды» Бессудное. Конечно, ему было тяжелее других: он впервые участвовал в таком аврале, но крепился, лишь спросил меня:

— Неужели летчики всегда так «вкалывают» перед вылетом?

Через три часа самолет был полностью подготовлен. Зачехлили моторы, подвесили к ним подогревные бензиновые печки, укрепили ветрозащитные щиты и отправились отдыхать.

Укладываясь, я попросил синоптиков разбудить меня через три часа и ознакомить со свежими сводками погоды, которые ожидались из Москвы. Но я проснулся сам, как всегда, раньше по сигналу «временного будильника». Ополоснул лицо ледяной водой и вышел в кают-компанию.

— Как там «ночной зефир»?

— «Зефир» разбушевался, — ответил синоптик, — уже двенадцать метров северо-западного направления. Вот последняя фактическая погода, ознакомьтесь.

Мы склонились над картами. Центр циклона сместился к архипелагу Норденшельда, всюду отмечались штормовые ветры, снегопады и низкая облачность. Видимость —1–2 километра, а температура как раз соответствовала режиму обледенения.

Вошел Титлов и тоже стал изучать карты.

— Михаил Алексеевич, — сказал я, — мы же договорились, что погода — это моя забота. Чего раньше времени поднялся? Целый час не добрал. Без второго же пилота идем, трудно будет одному пилить 15–17 часов.

— Ты тоже один. Я-то еще могу подремать: Шекуров подменит в случае чего, а тебе на кого надеяться? Давай лучше послушаем синоптика.

— Твое мнение, штурман? — спросил Титлов, когда синоптик закончил свое сообщение.

— Конечно, для графы «Летного наставления» погода не подходит и тем более не подходит к производству ледовой разведки. Но я уверен, что на малых высотах льды будут видны, а это для нас главное. Карский же циклон нам страшен только до вылета. На маршруте его влияние нас не коснется, он останется западнее. Надо, командир, немедленно стартовать.

— Добро. Поднимай экипаж. Позавтракаем и тронемся.

За столом, вглядываясь в ребят — чисто выбритых, одетых в голубые свитера и коричневые кожаные костюмы, я спрашивал себя: «Знают ли они, что их ждет над ночным океаном, в затаенности ночного темного неба?» И тут же отвечал себе: «Конечно, знают и верят себе и друг другу. И эта вера внушает им спокойствие, которое читается на их лицах, и отводит все сомнения. Они выполнят задание».

…Мы шли к самолету. Резкие порывы ветра несли нам навстречу потоки колючего снега. Нам — это мне и Титлову, потому что остальной экипаж поехал к месту старта на собаках. А мы решили пройтись пешком.

— Не нравится мне этот ветер, — сказал я, когда мы подошли к «аэродрому». — Похоже, он переходит на боковой, и с нашей загрузкой нам придется тяжело.

— Ничего, оторвемся, — ответил Титлов, окидывая оценивающим взглядом снежное поле. — Полоса, что и говорить, узковата, зато идет под уклон. А там и обрыв. Да тут и танк взлетит, — улыбнулся Титлов.

Я понимал, что это он говорит для бодрости, а сам, как и я, мысленно подсчитывает (в который раз!) взлетный вес самолета. А он был просто громадным. Мы взяли 5340 килограммов бензина, который обеспечивал нам 21 час полета, 200 килограммов масла и 400 — продовольствия. Вес экспедиционного снаряжения, тары, добавочных баков и людей составлял 1370 килограммов. Добавьте к этим цифрам еще 8100 — вес самой конструкции, и вы получите 15 410 килограммов — наш полный полетный вес. Он превышал максимально допустимый, как я уже говорил, на целую тонну. Но я верил в нашего командира, который сочетал в себе огромный опыт, превосходное знание законов аэродинамики, точный расчет, глубокую интуицию и чувство машины. Я знал, что он уже прикидывает, как бы получше взлететь.