На суше и на море - 1987

По форме остров напоминал четырехугольник. Голая глыба льда высотой более 450 метров, вся белая, только на мысах Аук, Флагели, Германии и Столбовом чернели голые скалы базальта. Лед с купола медленно сползал в океан во все стороны, образуя многочисленные ледники с черными зияющими трещинами-безднами на склонах и обрываясь в воду, где плавали величественные айсберги.

Наивысшая точка Рудольфа, измеренная по самолетному альтиметру, не превышала 500 метров. Размеры острова 28 на 14 километров. У побережья острова, с западной стороны, между бухтой Теплиц-Бай и мысом Столбовым, в 1936 году была построена зимовка и временная база для воздушного отряда: несколько жилых домов, баня, склады, радиостанция, радиомаяк. Все это расположено на голой базальтовой россыпи, покрытой зимой двухметровым пластом снега. С самолета был отлично виден маленький одинокий домик на берегу бухты Теплиц-Бай, где зимовал в 1933 году Е. Федоров.

Самолет сделал широкий круг. Дико наторошенный лед к северу от Рудольфа заставлял с уважением думать о смельчаках, которые пытались добраться до полюса по льду. На куполе острова дымились посадочные костры, а со стороны поселка медленно ползли два трактора. Один за другим садились самолеты на узкую полосу заснеженного аэродрома и заруливали на якорную стоянку у занесенного до трубы технического домика.

Радостной была встреча с зимовщиками. Их 20 человек. За время полярной ночи, которая здесь длится более четырех месяцев, они создали авиабазу и подготовились к встрече экспедиции, обеспечив 31 участника жильем, питанием, а самолеты — горючим, смазочными материалами и технической помощью.

У входа в жилой дом стоял на задних лапах белый медведь с большим ключом на блюде, накрытом полотенцем с надписью: «Ключи от Северного полюса».

В большой теплой кают-компании за длинным столом было шумно, людно и вкусно. Зимовщики засыпали нас вопросами о Большой земле. Смех, шутки, пожелания благополучного перелета. Разошлись по своим каютам глубокой ночью.

Следующий день был отведен для отдыха, а потом начались работы по подготовке к последнему этапу перелета — прыжку на льды полюса. Замелькали дни, полные забот, авралов и напряженного труда: откапывали самолеты из-под сугробов после пург, доставляли с берега океана сотни бочек горючего на вершину острова, очищали машины от постоянного обледенения — ведь самолеты стояли на высоте 400 метров в почти постоянной облачности, висевшей над островом.

Казалось, все готово. Дело за погодой. Прилетевший с нами синоптик Б. Дзердзеевский, многозначительно улыбаясь, сдерживал наш пыл, говоря, что погода для полюса еще не пришла. Он был прав. Наши разведывательные самолеты неоднократно вылетали в высокие широты и неизменно подтверждали прогнозы Дзердзеевского.

Уже 15 дней мы сидели на берегу моря в ожидании погоды. Синоптик, колдуя над колонками цифр, получаемых дважды в сутки от десятков метеорологических станций, неизменно вычерчивал на синоптических картах кривые целых семейств циклонов, беспрестанно двигавшихся со стороны Гренландии на Рудольф и в приполюсную зону.

5 мая «Н-166» стартовал в глубокую разведку до 87° северной широты. Погода благоприятствовала полету. Дойдя до указанной точки, Головин и Волков сообщили, что идут дальше, чтобы узнать погоду на полюсе. Все шло нормально. Мы ждали возвращения «Н-166», чтобы затем вылететь всем. Неожиданно погода испортилась. Низкие тучи закрыли аэродром на куполе острова. Горючего у Головина оставалось только до Рудольфа. Стали готовить его прием внизу, у зимовки, где была неплохая видимость. Перед самым островом у Волкова вышел из строя радиокомпас. Включили радиомаяк, но, очевидно, вокруг острова образовались ложные равносигнальные зоны, и самолет начал плутать в облаках. Вдруг мы услышали шум его моторов и сообщили экипажу, что они только что прошли над нами. Бортрадист принял наш сигнал и тут же сообщил, что радиокомпас заработал и они будут пытаться сесть у нас внизу, так как горючее кончается — горит красная сигнальная лампа.

Видимость ухудшалась с каждой минутой, туман наползал и на площадку. Минуты тянулись мучительно долго. И вдруг мы услышали приближающийся рев моторов с севера. На высоте 25–30 метров из облачности вынырнул самолет и с ходу сел на узкую и короткую площадку. Бросаемся к нему. Из кабины выходят возбужденные и счастливые Головин, Волков, Стромилов и бортмеханики Кекушев и Терентьев — первые советские люди, пролетевшие над полюсом.