На суше и на море - 1987

Разом вспыхнули фонари, высветив из мрака человеческую фигуру. Заслоняя лицо от яркого света, незнакомец сделал несколько шагов к костру и остановился, смущенно переминаясь с ноги на ногу. Маленького роста, сухонький, узкоплечий, он был похож на подростка. На нем была длинная рубашка без воротника, с глубокими вырезами по бокам и короткие, чуть ниже колен, штаны из такого же материала. Обувью ему служили «вьетнамки», вырезанные из старой автомобильной покрышки, крепившиеся на ногах двумя резинками крест-накрест. Костюм дополняла круглая кепочка с крохотным козырьком.

Из больших кожаных ножен, висевших на левом боку, выглядывала деревянная рукоятка ножа-мачете. Незнакомец опирался на старинное длинноствольное ружье с широким дулом, с курком, похожим на оттопыренный большой палец. Деревянный приклад, видимо треснувший, был несколько раз обмотан проволокой.

— А, дамти Синь, — радостно приветствовал его переводчик Дин-Чонг Лок — высокий, немного нескладный парень с широким, улыбчивым лицом, побитым крупными оспинами, и чубом жестких черных волос, свисавшим на лоб. Знание им русского языка было далеко от совершенства. Он постоянно путал родовые окончания слов, времена, ударения, а падежи вообще игнорировал. И тем не менее он был незаменимым помощником. Ведь кроме него только доктор Дан знал немного по-русски. Сам Ракитин успел выучить десятка два вьетнамских слов, вставляя их в разговорах к месту и не к месту. Что же касается его коллег Дьякова и Шалеева, то для них певучая вьетнамская речь так и осталась тайной за семью печатями.

— Очень рад тебя видеть. Я думал, что ты придешь к нам только завтра, — продолжал Лок, обратившись к Ракитину: — Это Хуанг Ван Синь — знаменитый охотник и следопыт. Он очень замечательный охотник. Такой второй нет во весь уезд. Он все знает про лес, про зверей, про деревья. Он покажет много, много растений в лесу, которые можно кушать.

Синь, чуть склонив голову набок, молча слушал непонятные русские слова и, когда Лок кончил свою речь, сделал несколько шагов к костру и присел на корточки рядом с Ракитиным. Он неторопливо набил табаком трубочку с коротким изогнутым мундштуком и, выхватив из костра горящую веточку, прикурил.

Хунг подбросил в догоравший костер охапку веток. Пламя зашипело, припало к угольям, а затем побежало, потрескивая, по сушняку и вдруг фонтаном взметнулось вверх, озарив людей, сидевших в разных позах вокруг костра, и черную стену тропического леса, окружавшего поляну.

Теперь Ракитин мог подробно разглядеть гостя. На вид ему было лет сорок — пятьдесят. Правда, Ракитин хорошо помнил, как обманчива бывает внешность здесь, на юго-востоке Азии. Сколько раз он ошибался, принимая многодетных мам за юных девушек и зрелых мужчин за юношей.

Трудно было назвать красивым его небольшое, продолговатое смуглое лицо, большеротое, с широким, чуть приплющенным носом. Худенький, жилистый, он сидел на корточках, невозмутимо попыхивая трубочкой. Но в его сдержанном равнодушии казалась напряженность пружины, готовой мгновенно расправиться.

С первого мгновения Ракитин почувствовал к нему какую-то внутреннюю симпатию. То ли скромность, даже, вернее, застенчивость, с которой держался этот многоопытный, далеко не молодой человек с морщинистым лицом и натруженными руками. То ли приветливый взгляд темных, узких глаз из-под чуть набухших век. То ли поразительная для этих условий аккуратность: его старенькая, выцветшая коричневая рубашка с тремя зелеными пуговичками была тщательно отстирана и заштопана. То ли неуловимое сходство с кем-то очень знакомым. Но с кем? Ракитин мучительно пытался вспомнить, как вдруг его осенило — черт возьми, да конечно, с Дерсу Узала. Как это сразу не пришло ему в голову! Охотник, следопыт, знаток леса, вот так же неожиданно появившийся из темноты леса у лагерного костра.

В памяти всплыли строки из книги Арсеньева: «Меня заинтересовал этот человек. Что-то в нем было особенное, оригинальное. Говорил он просто, тихо, держал себя скромно, незаискивающе… Я видел перед собой первобытного охотника, который всю свою жизнь прожил в тайге». До чего же точной оказалась эта неожиданная ассоциация.

— Знаешь, Лок, есть такая книга «Дерсу Узала». Ее написал знаменитый русский путешественник и писатель Арсеньев. В ней он рассказал про своего друга, старого мудрого охотника-следопыта Дерсу Узала.

Лок вопросительно посмотрел на Ракитина.

— Так вот дамти Синь мне очень напоминает Дерсу. Он ведь тоже охотник, следопыт, очень хороший человек, знаток леса, только тропического.

— Значит, Синь, как Дерсу Узала, только наш, вьетнамский. — Лок что-то оживленно стал говорить Синю, который слушал его с большим вниманием, тихо покачивая головой, и вдруг широко улыбнулся, отчего от уголков глаз разбежались по сторонам веселые морщинки.

— Ты что ему сказал? — поинтересовался Шалеев.

— Я сказал ему, что у вас в Советском Союзе есть свой дамти Синь, только зовут его Дерсу Узала.

Пламя снова опало, и сразу вокруг сгустилась темнота.