На суше и на море - 64. Фантастика

Каждый из рабов в этих темных норах был богачом. Иногда удавалось утаить рубин, который прятался в тайнике, известном лишь хозяину. С годами тайник становился все больше, а надежда увидеть свободу — все меньше. Потом раб умирал, завещая, как правило, тайник своему ближайшему другу. У многих нынешних узников были тайники, сменившие несколько хозяев. Сейчас оттуда доставались лучшие камни. Это дар воинам отряда, который освободит их. Все верили в успех и честность Степана, ведь он дал клятву на чужом языке перед символом своего бога. Два самых больших рубина были положены в шкатулку вместе с картой. Один — для аллаха, он будет оставлен в древнем родовом святилище ханской семьи, другой — подарок правителю от давно исчезнувшего сына. Этот рубин мог бы составить гордость сокровищницы богдыхана, но Зоар-хан поклялся, когда нашел его, что лучше выбросит в воду, чем передаст в руки надсмотрщика.

Последнюю ночь проводил Степан в пещере, и грустные мысли теснились в его голове. Небогатый итог подводил он своей прошедшей жизни. Сегодня ему исполнилось тридцать шесть лет. А что оставил на грешной земле ты, раб божий Степан, перекати-поле? Помнишь, как морозным утром вышла благодарная Москва к своим избавителям, ты стоял у стремени Козьмы Минина, как самый храбрый его лучник. А потом ссора с боярином — донос, опала. Бегство на юг в вольницу к яицким казакам, а вместо воли татарский аркан в плавнях под Астраханью. Снова побег и снова плен, деревянное ярмо на шее и невольничий базар в Ургенче. Убийство хозяина и отчаянная попытка уйти на север, к родным местам, а судьба несет тебя все дальше. Бухара, Коканд и скользкий, как угорь, одноглазый агент-вербовщик.

— Хорош рус, горы не видел? Увидишь. Работы много будет…

Завтра снова ты бежишь. Теперь уже на юг. Там, кажется, свобода ближе. А потом как, если даже и дойдешь? В Индию? Эх, Степан, Степан, не слишком ли много для одного человека выпало тебе путей-дорог…

Утром стражник на тропе был привлечен горестными криками двух рабов, упустивших корзину с породой в реку. Указав выскочившему надсмотрщику на провинившихся, он безразлично отвернулся…

Ледяная вода обожгла тело. Корзина на секунду погрузилась в кипящие струи и понеслась по течению, кренясь и крутясь. Надутый бурдюк под Степаном поддерживал его на воде. Руки судорожно вцепились в тонкую корзину. Еще немного, вот поворот ущелья, за которым скроется стражник. Теперь два рывка к берегу. Уже освобождаясь от корзины, Степан увидел, что берега не было. Были две стены, справа и слева, и слепая стихия, бушевавшая между ними. Как все нелепо. Ведь никто не знал, что там, ниже по течению, но всем хотелось думать: будет осыпь, а может быть, даже плес. И все-таки руки судорожно держались за бурдюк. Дважды его перекидывало через валуны, но удачно, на сильной струе воды. А впереди совсем черно. Обе скалы нависают и сближаются. На правой какое-то светлое пятно. Это же солнце! Значит, слева щель.

Только бы успеть. Раз, два, еще гребок. Вот осыпь. Ну еще. Не успел! Пальцы царапнули по мокрым камням и сорвались. Но впереди скала. Это выступ. Его занесло между конусом осыпи и выступом скалы. Здесь течение намного слабее. Медленно выносит бурдюк снова в основное русло… Он гребет изо всех сил и все-таки стоит на месте. Нет, кажется чуть-чуть ближе, еще ближе. Выдержи, голубчик. Выдержал!

Ноги еще были в воде, но Степан выиграл последний шанс у смерти. Руки совершенно занемели от ледяной воды. Скорее вверх, к солнцу. Он полез по темным камням, по щебню, постепенно приходя в себя. Осыпь, вначале такая пологая и приветливая, сужаясь, постепенно переходила в каменный желоб. Мешал бурдюк, Степан спустил его и спрятал в мешке за спиной. Здесь же был маленький самодельный лук и три стрелы, украденные у стражников. Немного сухарей в промасленной тряпке, горсть соли и нож, сделанный из наконечника кайлы.

А желоб все лез вверх, казалось, нет ему конца. Но вот сверкнуло солнце и показалось голубое небо. Небо и солнце, которых он не видел восемь месяцев. Зеленый склон неширокой террасой уходил к западу. Туда ему и идти сегодня. Вот вдали снег, это первый его перевал. Солнце уже клонилось к западу, когда он вступил на плоскую вершину черной горы. Где-то в ее глубине, в двухстах саженях ниже, товарищи долбят скалу, увеличивая чужое богатство и сокращая свою жизнь. На этой высоте ему нечего было бояться стражи, но с замиранием сердца прошел он несколько сот шагов. Растительность постепенно исчезала, уступая место осыпям. Уже решив остановиться на ночлег, Степан заметил какие-то странные загородки. То ли камни так скатились, то ли кто-то стеночку от ветра сложил. И ведь правильно сложил, от снежных склонов отгородился. Осторожность взяла свое, и Степан прошел еще с полверсты, прежде чем устроился по-звериному, в камнях, на свой первый вольный ночлег.