На Святой земле

Вечером и ночью обдумывал, как убедить настоятеля Иова донести его тревогу до митрополита, чтобы тот проникся грозящей бедой и повлиял на князя Дмитрия. Великому князю сорок три года, опытен, должен осознать всю степень опасности. Утром снова отправился на торг, уже с целью найти вчерашнего незнакомца. По повадкам – это эмиссар князя Андрея, набирающий рекрутов – добровольцев, как сказали бы позже – пушечное мясо. Но сколько ни ходил по торгу, а незнакомца так и не встретил. Зато на следующий день, уже к полудню, к нему подошёл другой мужичонка и завёл разговор, подобный позавчерашнему. Александр, насколько мог, разыгрывал из себя полудурка, стараясь получить как можно более развёрнутые ответы, обещал подумать. Сам же затесался в толпу, стал наблюдать за незнакомцем. Тот ещё подходил к нескольким мужчинам, заводил разговоры. Понятно – вербовщик. И судя по всему – не один. Муром – город во всех смыслах для Андрея Городецкого удобный. Недалеко с юга граница с Диким полем, откуда без лишнего шума и огласки могут татары подойти. Муром от Владимира недалеко, и для конницы это пара дневных переходов, и нападение будет для Дмитрия Александровича внезапным. Задумано коварно, хитро. Видимо, вербовщик выполнил сегодняшний план, а может быть, просто замёрз. Вышел с торга, бодрым шагом направился к окраине. Александр за ним в отдалении. Старался не привлекать к себе внимания, осторожничал. Но вербовщик не оглянулся ни разу, слежки не почувствовал, пёр, как лось на гону. Потом без стука распахнул калитку, зашёл во двор. Александр прошёл мимо, медленно, разглядывая домовладение. О, изба добротная, пятистенка, из двух печных труб дым валит. В такой большой избе полсотни человек разместиться могут. Правда, от соседей такое общежитие не скроешь, отхожее место на заднем дворе. Он уже отошёл на десяток шагов, как хлопнула калитка сзади. Саша обернулся. На тротуар из владения вышел вербовщик, с ним кто-то разговаривал, невидимый за забором. А голос-то знакомый – позавчерашнего незнакомца.

– Завтра с утречка выезжай во Владимир, отдашь письмо, дождёшься ответа – и обратно. Полагаю, за седмицу управишься.

– Всё исполню, как велишь, Егор.

Вербовщик пошёл, но, судя по звуку шагов, обратно к торгу. Александр прошёл ещё несколько шагов, остановился. Да здесь целое осиное гнездо! Обернулся ещё раз. Вербовщик уже поворачивал за угол, калитка закрыта. Александр отправился на постоялый двор. В голове мелькнуло – перехватить этого вербовщика надо. Наверняка поедет он санным следом, на Судогду не свернёт. Там обозам удобнее, по льду. Ни подъёмов, ни спусков. А такая дорога одна – через Булатниково – Ушну – Мошок. Сразу Фадея предупредил:

– Ты меня завтра не ищи.

– Зазнобу нашёл? Небось вдовушку молодую? – Фадей прищурил один глаз, погрозил пальцем.

Да пусть думает, что хочет. Случится перехватить или нет и чем закончится встреча, ещё неизвестно, а втягивать в это скользкое дело Фадея не хотелось. Предупредил слугу – разбудить его со вторыми петухами да приготовить небольшой тормозок в дорогу: расстегай, пару яиц.

– Съезжаешь? – полюбопытствовал слуга.

– У меня до конца седмицы комната оплачена, на день только отлучусь.

– А, всё исполню.

Чтобы не привлекать ненужного внимания, Александр решил утром под кожушок кольчугу надеть, но шлем и щит не брать, не на войну собрался. Несколько минут раздумывал – меч взять или саблю? Остановился на сабле, не так в глаза бросается, а если в мешок завернуть, так и вовсе хорошо будет. Утром слуга разбудил, вручил свёрток. В чистой тряпице расстегай и варёные яйца. Уж лучше всухомятку, чем голодным быть. Седло, подпругу – всё быстро на коня определил, выехал с постоялого двора. Пришлось немного у городских ворот подождать, пока стражники откроют. Ветерок застоялся, с ходу галопом помчался. По санному пути в Муром селяне тянулись. Ох, хорошо! В лицо морозный ветер бьёт, слежавшийся снег из-под копыт летит.

– Их-ха! – от избытка чувств завопил Саша.

Отмахав без остановок вёрст пятнадцать, остановился перед Булатниково. Здесь дорога поворот делает, и лес густой, хвойный. Самое место для засады. Только бы вербовщик этой дорогой поехал, а не свернул к Стригино, а дальше на лёд Судогды, как обозники. Лично он ехал бы так, но что в голове у недруга, один Господь знает.