На «Свободе». Беседы у микрофона. 1972-1979

Я, видите ли, с Украины родом, киевлянин. На Украине любят сало со шкуркой. Сало там ценится выше, чем мясо. Это и традиционное национальное, тут есть и отзвуки страшных голодных времен. Я был четырехпятилетним ребенком, когда на Украине разразился апокалипсический голод времен коллективизации, созданный искусственно Сталиным, унесший, говорят, от 6 до 7 миллионов жизней. У меня остались в памяти картины этого голода, рассказы очевидцев, в том числе и моего отца, как вымирали целые деревни, как доходило до людоедства.

В войну, а затем после нее в 1946 году опять было что-то страшное, опять вплоть до людоедства. Я помню, как моя мать зарабатывала на тогдашние деньги 600 рублей в месяц, а килограмм говядины был на базаре — как раз те самые 600 рублей. Месяц работы за килограмм говядины. Сало же — как сейчас вижу — на нашем куреневском базаре — 1000 рублей кило. Более чем полтора месяца работы за килограмм сала. Поэтому у меня осталось представление о сале, что это невероятная ценность. Ценность. Когда пожил в Москве, увидел, что больные желудками москвичи не так уж за салом и гонятся, ветчину и ту в магазине просят попостнее, телятину ценят выше жирной свинины. Но все равно — это оттенки. Мясо, сало — все равно вещи очень дорогие. Сколько наш человек со своими четырьмя рублями на день может купить сала сегодня в Киеве, где оно по-прежнему дорого, или в Москве, где относительно дешевле? Это вы посчитайте сами, а я скажу, что меня в Лондоне вгоняет в грусть в связи с этим самым салом со шкуркой, и можете мне верить, можете не верить. Я бы сам не знал, верить или не верить, если бы мне, когда я еще жил в Советском Союзе, кто-нибудь нечто подобное сказал.

Так вот, в связи со всякими модными теориями о холестерине и прочее, сало на Западе считается чем-то вообще вроде отходов. Англичане, как и москвичи, предпочитают мясо тощее. Я тут, знаете, однажды захотел банку тушенки купить. Ищу, ищу, не могу найти. Спросил знакомых англичан: «Где купить элементарную банку тушенки, такую, знаете, как во время войны была?» Да вот же, в любом магазине, сколько угодно. Купил — одно мясо, ни прожилок, ни крошки сала, чистое мясо. «Нет, — говорю, — мне такую, как во время войны была». — «Так вот же она и была», — отвечают. Я описал: такая банка, говорю, полная кусков свинины пополам с салом. Первый раз слышали, никогда в глаза не видели. Такой бы никто здесь не покупал и не ел. Так я открыл, что ту знаменитую свиную тушенку, наполовину свиной жир, видимо, делали исключительно для посылки в Советский Союз. Такой тушенки действительно я на Западе так и не вижу. Это к вопросу о том, как здесь ценится или, вернее, никак не ценится свиное сало.

Ну, а оно все-таки на свинье вырастает, ну, и чтобы не выбрасывать, его все-таки продают. Почем? В большом магазине-супермаркете, в трех минутах ходьбы от моего дома, в мясном отделе — это такие огромные холодильники, как закрома, битком набитые расфасованным мясом, мыслимым и немыслимым, — в одном углу лежат завернутые в целлофан этакие целые рулоны свиного сала со шкуркой, и наклеена цена: «10 пенсов», «15 пенсов» за килограмм. Самое дешевое мясо все-таки один фунт, то есть сто пенсов килограмм. А сало — 15–20 пенсов. На свои дневные 7 фунтов бедный англичанин может купить до семи килограммов мяса, или — считайте: даже по 20 пенсов, на фунт 5 килограммов, на семь фунтов тридцать пять килограммов свиного сала со шкуркой… Я смотрю и теряюсь. У нас в семье когда-то в Киеве на Куреневке уж как свинью закололи, да бочоночек сала насолили, это уж такая ценность была! А тут хоть каждый день бочку соли… и что с ним делать?

Бедная бабушка из Польши, которая везла в Лондон краковскую колбасу и вермишель, — жертва бессовестной, лживой коммунистической пропаганды.

Я заканчиваю эту беседу без всякой уверенности, что те, кто меня слушал, поверили тому, что я рассказывал. Я считаюсь с этим, потому что, повторяю, я сам, когда жил в Советском Союзе, слушая такое, тоже не знал бы, верить или нет. Это, чтобы поверить, надо видеть собственными глазами. Я вот — увидел. Увидел, что лозунг «Все для человека», который в Советском Союзе является чистой пробы демагогией, на Западе осуществляется фактически, хотя никто его не ставил и не склонял во всех речах и на всех транспарантах.

14 июля 1978 г.

После болезни

Это моя уже 233 беседа с тех пор, как я начал регулярно, раз в неделю, выступать с беседами перед микрофоном Лондонской студии «Радио «Свобода». Этой беседы, собственно говоря, могло уж и не быть: в сентябре прошлого года со мной случился инфаркт, причем очень тяжелый. По мнению врачей, я остался жить лишь чудом. Долго я лежал в больнице, потом долго отходил дома и отошел.