На свободное место

Непонятной тут пока остается лишь одна деталь: кто мог следить за Гвимаром Ивановичем и седым толстяком, когда они ссорились во дворе? Деталь, казалось бы, пустяковая, тем более что, возможно, Инне Борисовне это просто показалось. И все же… Кузьмич наш любит говорить: «Маленькая деталь — это как на чертеже один малюсенький угол, если он не совпадает, то огромные многоугольники не подобны. А у нас в таком случае лопается самая распрекрасная версия». Впрочем, все в конце концов может объясниться и встать на место. Надо лишь как следует поработать, только и всего.

— Какие интересные связи еще установили у этой семьи? — снова спрашивает Пашу Мещерякова Кузьмич. — Кроме, значит, Гвимара Ивановича.

— Тысячу людей установили, — ворчит Паша.

Он как будто даже недоволен своими открытиями.

— А этого Гвимара Ивановича вы установили? — спрашиваю я.

— До него мы не добрались, — отвечает Паша.

— Ну, давайте разбираться, до кого вы добрались, — говорит Кузьмич. — Списки у тебя есть?

— А как же.

Паша достает списки, и мы углубляемся в работу.

Здесь указаны все родственники Инны Борисовны и Виктора Арсентьевича, все их друзья, сослуживцы, просто знакомые, все случайные посетители квартиры за последнее время — водопроводчик, столяр-краснодеревщик, служащая прачечной, доставщик заказов из гастронома, врач поликлиники, лечивший простудившегося Виктора Арсентьевича, медсестра, приходившая ставить ему банки, почтальон, приносивший очередные подписные тома Толстого и Тургенева. Словом, не был, кажется, пропущен ни один человек, переступивший за последнее время порог этой квартиры, кроме… Гвимара Ивановича.

— Тут вообще нет приезжих, — замечает Денисов.

— Не успели еще, — вздохнув, отвечает Мещеряков. — И так вон сколько за три дня проверили.

— Но банда тянет на приезжих, — вступает в разговор Петя Шухмин. — В первую очередь их сейчас надо выявлять.

— Теперь-то ясно, — угрюмо соглашается Мещеряков.

— Ты не расстраивайся, браток, — утешает его Петя. — Мы сейчас впряжемся знаешь как? Ветер засвистит.

— У тебя здесь есть список украденных картин и всего остального? — спрашивает Кузьмич Пашу и указывает на его папку.

— Есть. Вот он, — Паша достает сколотые листки.

Мы внимательно читаем этот длинный список.

— Да-а… — качает головой Шухмин. — На себе не унесешь.

— Именно что, — подхватываю я и многозначительно смотрю на Пашу. — Как насчет машин, ничего не накололи?

— Кое-что, — говорит Мещеряков. — В тот день у дома заметили четыре машины.

— У дома — это значит во дворе? — уточняю я.

— Ну да, — кивает Паша. — Все четыре нашли и проверили. Отпадают.

— Наверное, была еще, — осторожно замечает Денисов.

— Да, точно была, — говорю я. — Уйма же вещей взята.

— Эх, подзабыли люди небось тот день, — вздыхает Шухмин. — Ограбление в среду было, так? А сегодня у нас суббота. День отдыха, между прочим. Для нормальных людей, конечно, — и снова демонстративно вздыхает.

— По убийству мероприятия осуществляются непрерывно, — строго говорит Кузьмич. — Прекрасно ты это знаешь, Шухмин. А тут мы еще три дня потеряли.

— Так я же не возражаю, Федор Кузьмич Я только констатирую.

— Ты лучше констатируй на пользу делу. Вот с машиной, скажем, это пункт серьезный. Машина должна быть. Где-то она непременно стояла.

— И час уточнить можно, — добавляю я. — Леха сел в такси к Володе около двух часов дня. К этому времени, выходит, кража была уже совершена и вещи куда-то отвезли.

— Точно, — подхватывает Мещеряков. — И по нашим данным кражу они совершили в первую половину дня.

— Словом, так, милые мои, — говорит Кузьмич, прихлопывая ладонями по столу. — С руководством и прокуратурой договоримся, и дела эти, по убийству и по краже, видимо, надо объединять. Совместно будем работать, так, что ли, Мещеряков, не возражаешь, я думаю?

— Думаю, что так, Федор Кузьмич.

— Вот и хорошо. А линии у нас пока такие, — Кузьмич обращается к нам. — Ты, Денисов, продолжи поиск этой Музы. Думаю, не все ее связи выявлены и отработаны. И хотя она сейчас с этим самым Колькой, однако где-то все-таки должна появляться, одна или с ним. Кого-то видит, кому-то звонит. Все это узнать можно. Понял ты меня?

— Понял, Федор Кузьмич. Узнать-то это все, наверное, можно, если только… если не уехали они уже.

— Навряд, — задумчиво качает головой Кузьмич. — Не так это просто теперь для них. И Колька этот лучше выждет. Он же знает, что его стерегут всюду. Он опытный, Колька этот. И хитрый. Из прошлого дела то видно. И потому ищи Музу, она скорей высунется. И приведет к нему. Плохо, конечно, что дочку свою она мало любит. Плохо. И не для нас, мы ее все равно найдем. Для дочки плохо. И для нее самой, для Музы этой.

Он досадливо трет ладонью седой ежик волос на затылке и продолжает рассуждать: