На танке через ад

Он подразумевал муштру в наказание или дополнительные тренировки. Теперь мы на наших танках ехали точно один за другим по римской улице Виа Эмилия через Реджио в Модену. За Моденой командир головного танка увидел на столбе наряду с другими тактическими знаками табличку со скачущим всадником на щите и параллелограмм — символ 24-го танкового полка. Это был дорожный указатель для нашего полка. Танки свернули с дороги и направились к месту нашей новой квартиры — виноградной плантации неподалеку от Болоньи.

Однажды к нам прибежал молодой коричнево-белый пес-дворняга и почему-то непременно захотел остаться при экипаже танка 1241. Этот маленький песик смотрел на нас такими преданными глазками и ему так нравилось в танке и вокруг него, что командир и экипаж решили оставить его в качестве талисмана нашей машины. Из-за беспомощных и неуклюжих движений мы назвали его Тапси (нем. — «неуклюжий»). Наш новый друг всегда был неподалеку от нас и как-то раз съел содержимое котелка, который разогревали на костре и оставили без присмотра.

Для прогулок из пистолетных ремешков мы сделали ошейник и поводок, на котором водили Тапси. Он оставался с нами до первых боев в России. Мы бы и дальше держали его как маленького песика-танкиста танка1241, но во время боев совершенно нельзя было гарантировать, что его не зацепит или не придавит каким-либо предметом. Поэтому его пришлось передать в наш обоз. Когда я позже попал в Кировоград, то видел Тапси еще раз, когда солдат выводил его на поводке на прогулку. Своими короткими лапами он по брюхо увязал в сугробе. Мне его стало жалко, и я почувствовал вину за то, что мы увезли эту маленькую собачку с ее солнечной итальянской родины, и теперь она должна бродить по русским сугробам. Это было редкое чувство вины, и еще по поводу маленькой собачки!

Унтер-офицер с графским титулом, с которым я, как и прежде, поддерживал дружеские отношения, очень хорошо говорил по-итальянски и продолжал оставаться в выгодном положении переводчика. Уже во время поездки по железной дороге из Магдебурга в Парму 12-й эскадрон получил выгоду от знания языка и искусства ведения переговоров, которыми обладал мой друг. Между Бреннером и Триентом у одного из вагонов перегрелась ось. Итальянское станционное начальство, все еще связанное с нами осью Берлин — Рим, хотя и эта ось уже была перегрета и вот-вот должна была лопнуть, не меняло вагон. Железнодорожники объясняли, что у них нет запасного вагона. Поезд стоял у самой реки Эч, и мы, танкисты, купались в ее стремительных водах. А тем временем граф унтер-офицер продолжал переговоры. Он обсуждал положение с главным фельдфебелем:

— У нас еще есть деньги в эскадронной кассе?

— Да, зачем?

— Вы можете дать мне немного для итальянских железнодорожников?

Главный фельдфебель дал денег, а граф продолжил переговоры. Через некоторое время был подан запасной вагон. Танк начали перегружать с неисправной платформы. При этом оказалось, что у водителя — не лучший день. Он резко бросил фрикцион, и танк соскочил одной гусеницей с платформы. С большим трудом, двигая танк туда-сюда, в то время как остальные солдаты подкладывапи под гусеницу толстые доски, танк удалось перегрузить на другую платформу. О другом случае пользы для эскадрона я расскажу позже.

В месте нашего расположения граф через день покупал овощи для подразделения. Вскоре его знала вся округа. И он мог оказать большую помощь в обмене денег. Проблема пребывания в Италии заключалась не в том, что надо было иметь деньги, а в том, какого достоинства они должны были быть. Высоко котировались пятимарковые серебряные монеты. И в этом обмене очень хорошо мог помочь мой друг П… А с небольшими карманными деньгами в Италии мы могли бывать в кафе и барах.

Когда граф унтер-офицер отправлялся в поездки по делам, то я сопровождал его, сидя в машине справа от водителя. В одной из таких поездок я стал свидетелем магического действия офицерской формы, если она дополняется необходимым авторитарным поведением. Один лейтенант с П. в качестве водителя и со мной в качестве грузчика нашел товарный вагон, груженный вермутом «Чинзано» и бутылками с шампанским. Недолго думая, мы открыли вагон. Мы уже начали разгрузку, когда подошел часовой и приступил к выполнению своих обязанностей с окрика: «Стой! Не двигаться!» Лейтенант не обратил на него внимания, поэтому часовой направил на нас карабин и сделал вид, что целится. Тогда лейтенант на него закричал:

— Эй, ты что, осмеливаешься целиться в прусского офицера?!

Солдат замер от почтения перед офицером и былнастолько напуган, что безропотно разрешил нам уехать.