На тебя, моя душа, век глядел бы не дыша… (сборник)

Итак, оглашены
Условия дуэли,
И приговор судьбы
Вершится без помех…
А Пушкин – точно он
Забыл о страшном деле –
Рассеянно молчит
И щурится на снег…
Куда ж они глядят,
Те жалкие разини,
Кому – по их словам –
Он был дороже всех, –
Пока он тут стоит,
Один во всей России,
Рассеянно молчит
И щурится на снег…
Мучительнее нет
На свете наказанья,
Чем видеть эту смерть
Как боль свою и грех…
Он и теперь стоит
У нас перед глазами,
Рассеянно молчит
И щурится на снег…
Пока еще он жив,
Пока еще он дышит –
Окликните его,
Пусть даже через век!..
Но будто за стеклом –
Он окликов не слышит,
Рассеянно молчит
И щурится на снег…

Дантес

Он был красив как сто чертей,
Имел любовниц всех мастей,
Любил животных и детей
И был со всеми мил…
Да полно, так ли уж права
Была жестокая молва,
Швырнув во след ему слова:
«Он Пушкина убил!»
Он навсегда покинул свет,
И табаком засыпал след,
И даже плащ сменил на плед,
Чтоб мир о нем забыл…
Но где б он ни был – тут и там
При нем стихал ребячий гам
И дети спрашивали: «Мам,
Он Пушкина убил?»
Как говорится, все течет,
Любая память есть почет,
И потому – на кой нам черт
Гадать, каким он был?..
Да нам плевать, каким он был,
Какую музыку любил,
Какого сорта кофий пил, –
Он Пушкина убил!

1977

Баллада о труде, или Памяти графомана

Скончался скромный человек
Без имени и отчества,
Клиент прилежнейший аптек
И рыцарь стихотворчества.
Он от своих булыжных строк
Желал добиться легкости.
Была бы смерть задаче впрок –
И он бы тут же лег костьми.
Хоть для камней имел Сизиф
Здоровье не железное.
Он все ж мечтал сложить из них.
Большое и полезное.
Он шел на бой, он шел на риск,
Он – с животом надорванным –
Не предъявлял народу иск,
Что не отмечен орденом.
Он свято веровал в добро
И вряд ли бредил славою,
Когда пудовое перо
Водил рукою слабою.
Он все редакции в Москве
Стихами отоваривал,
Он приносил стихи в мешке
И с грохотом вываливал.
Валялись рифмы по столам,
Но с примесью гарнирною –
С гранитной пылью пополам
И с крошкою гранитною.
В тот день, когда его мослы
Отправили на кладбище,
Все редколлегии Москвы
Ходили, лбы разгладивши.
Но труд – хоть был он и не впрок!
Видать, нуждался в отзвуке –
И пять его легчайших строк
Витать остались в воздухе…
Поэт был нищ и безымян
И жил, как пес на паперти,
Но пять пылинок, пять семян
Оставил в нашей памяти.
Пусть вентилятор месит пыль,
Пусть трет ее о лопасти –
Была мечта, а стала быль:
Поэт добился легкости!
Истерты в прах сто тысяч тонн
Отменного булыжника.
Но век услышал слабый стон
Бесславного подвижника.
Почил великий аноним,
Трудившийся до одури…
…Снимите шляпы перед ним,
Талантливые лодыри!..

1988

Из Аннаберды Агабаева