На темной стороне Луны

— О, волшебник-кравчий! Устроитель радости и веселья! Из-за тебя в магазинах исчез мой любимый коньяк. Весь ушел на сегодняшнюю свадьбу.

— Какой коньяк? — серьезно осведомился виночерпий. Он взглянул куда-то позади себя. — «Дагестанский», «Белый аист»… «Армянский» три, четыре звездочки. «Двин…» — пока он разговаривал, движение носильщиков прекратилось, помощники терпеливо ждали.

— «KB». Грузинский, — сказал Тура.

— «KB» у нас нет, — развел руками руководитель выпивки… — Мы еще с прошлой осени начали запасаться, но «KB» не попадался.

— Ака! — Один из носильщиков, молодой мужчина, по виду такой же трезвенник, как и виночерпий, тронул Халматова за руку. — Вы посмотрите на столах. Один из гостей подарил ящик с «KB». Я только не уверен, тот ли это коньяк, что вы желаете…

— Высокие бутылки. «KB» — большими буквами.

— Он. Его в дом внесли. Целый ящик. Хотите, я узнаю для вас?

— Да нет, спасибо!

— Тура! Ты здесь? Вот уж не думал! — раздался позади голос Силача. Силов был слегка навеселе. При его комплекции это о многом свидетельствовало. — Пойдем, ребята хотят с нами посидеть.

— Какие ребята?

— Ну, наши, из розыска, кто смог приехать. Пол-отдела разъехались по командировкам: Сырдарья, Навои…

Они вернулись к дому. Тура держался ближе к окнам. Кое-где в просветах между створками ставен кое-что можно было увидеть.

— А кто из наших приехал?

— В основном новенькие… Непесов дежурит…

Тура тянул время, давая пройти людям. Перерыв — чтобы дать артистам отдохнуть — заканчивался. Все снова потянулись к столам.

— Секунду! Есть дело… — Когда никого вокруг не было, Халматов заглядывал по очереди в освещенные окна. В узкой длинной комнате на ковре сидели аксакалы, перед старшим стоял заварной чайник с одной-единственной пиалой.

— Что там? — спросил Силач.

— Так. Ничего.

Подаренного ящика с грузинским «KB» не было видно. Тура прошел мимо виноградных корней, поднимавшихся прямо у окон.

— Стоп! — Он рукой подозвал Силача — Смотри! Против окна сидели трое. Халматов видел их впервые.

Все трое находились в сильном подпитии. На маленьком столике — тохтахоне — стояла недопитая бутылка, вторая такая же — непочатая — стояла ближе к окну на полу.

— «KB», грузинский, — удивился Силач.

Люди, сидевшие за столом, не выглядели ни пожилыми, ни солидными. Предоставленную им хозяевами возможность кейфовать отдельно, в доме, на курпачах, было трудно объяснить.

Тура шепнул:

— Я на секунду придержу дверь, а ты попробуй умыкнуть эту бутылку, у окна.

— Будет две, — ухмыльнулся Силач. — Алишер передал нам «Посольскую», в экспортном исполнении…

Тура взошел на крыльцо, распахнул дверь с пьяным развеселым криком: «Алишер, Алишер, ты тут, что ли?» Три пьяные физиономии обернулись к нему, и Тура увидел, как за их спинами, Силач, словно на скачках, легко, почти до земли, перегнул со двора через подоконник свою семипудовую тушу, выпрямился и исчез в темноте.

Тура прижал руку к груди:

— Извините, друзья… — и закрыл дверь.

В динамиках, развешанных на деревьях, ритмично застучал барабан. На крыльце появилась Малика Истамбаева; с порога, виляя стройными бедрами, ступила крохотными позолоченными туфельками на расстеленный посреди двора огромный ковер. С другой стороны — из под старой шелковицы — показались солисты знаменитого вокально-инструментального ансамбля. Вылетевший из сотен глоток беззвучный вздох шквалом зашевелил ветви деревьев.

— Кого я вижу?! Халматов! — навстречу шел по дорожке директор ресторана Яхъяев. — Ассалом-алейкум! Как дела? Как настроение?

Он радостно улыбался и протягивал ладонь для искреннего дружеского рукопожатия. Тура с интересом рассматривал эту протянутую ладонь, будто нес в ней Яхъяев птицу. А когда сошлись вплотную, Тура, не торопясь, очень спокойно убрал обе руки за спину.

С открытой террасы спускался достопочтенный покровитель невесты — славный Рахматулла Юлдашев с родственниками, они тоже приостановились — все, как на подбор, в новеньких английских «тройках», в строгих галстуках, в туфлях на высоких каблуках. Сзади держался сопровождавший их повсюду — официант-не официант, гулям-не гулям — красивый молодой парень с салфеткой на руке, с подносом, заставленным сосудами и закуской.

— Даже на свадьбе не отдыхаешь… — вздохнул Яхъяев, приблизив к Халматову рыхлое, будто непропеченное лицо. — Все ищешь! Шучу, конечно! Работа твоя привычку родила — узнавать да вынюхивать…

— А я вот смотрю на тебя, шутник гороховый, и думаю — чем же я так тебе помешал? Я ведь не обэхаэсник, я уголовным розыском командовал, воровать тебе не мешал. Где же я тебе дорогу перешел?

— А теперь это уже неважно, потому что ты — никто, — только сейчас Тура рассмотрел, что Яхъяев уже сильно пьян. — Видишь, как получилось, целую жизнь ты шнырял, вынюхивал, ловил, людей по тюрьмам сажал, а потом тебе: «Спасибо, больше не нужны. До свиданья». Но ты не огорчайся, я тебя сейчас рассмешу анекдотом. Один другого спрашивает: «Где должен милиционер носить нож?» А тот отвечает: «В спине…»