На темной стороне Луны

В вестибюле была необычная для такого позднего времени суматоха, толчея, какое-то необъяснимое возбуждение. Люди носились во все стороны, и только хромой Халяф стоял неподвижно, как глиняный столб в пустыне. Тура подошел к нему, похлопал его по плечу, спросил:

— Как ты, жив?

Халяф медленно перевел на него глаза, будто видел его впервые, и медленно сказал:

— К сожалению, я еще жив, хотя, по-моему, это не имеет смысла.

Он смотрел куда-то мимо Туры, поверх его головы, будто там, за спиной его, в глубине зеленого аквариума видел нечто такое, о чем было страшно думать и совсем невозможно рассказать.

Тура обратил внимание, что несколько человек стоят около аквариума, ожесточенно жестикулируя. Он подошел ближе и в испуге отшатнулся — тропические рыбы всплыли к поверхности воды вверх животами, их плавники и хвосты висели грязными сморщенными тряпочками. Последняя, мучительно дыша, билась около толстого стекла. На поверхности воды плавали коричнево-черные комья какой-то кожуры.

— Что это? — спросил пораженный Тура Халяфа.

— Это кокнар. Наркотик. Слышал о таком? — сказал с болью и страданием Халяф.

— Кокнар? Как он туда попал? — удивился Тура.

— Я его кинул, — сказал мертвым, отрешенным голосом Халяф.

— Ты?!! — безгранично удивился Тура. — Где ты взял кокнар? Откуда? Зачем? Что ты сделал?

Халяф долго молчал, потом с ужасной мукой сказал:

— Я всегда считал тебя единственным приличным человеком здесь. Я хочу сказать тебе… Я давно должен был тебе сказать, но у меня не хватало сил. Ты хотел знать, кто послал Пака к кафе на дороге, где его убили?

Тура вцепился руками в мундир Халяфа.

— Ты это знаешь?

— Да. Мне и это известно. О том, что Пак поехал в кафе, знал Эргашев.

— Этого не может быть! — быстро сказал Тура. — Откуда ты это взял?

— Когда Пак выходил из вестибюля в тот день, мне позвонил генерал и велел вернуть его из машины. Я догнал Корейца, и он говорил при мне с ним по телефону.

— И что Пак сказал ему?

— Не знаю, я не прислушивался, но генерал знал, куда уезжает Пак.

Тура ошеломленно молчал.

— Почему же ты столько молчал? Почему ты это говоришь только сейчас?

Халяф, не поднимая головы, сказал голосом человека, для которого в жизни уже все не имеет значения:

— Потому что я сегодня отравил рыб генерала кокнаром, который я нашел у своего внука! Они сделали его тоже наркоманом и сбытчиком кокнара. Будь они прокляты все!

Халяф повернулся и, тяжело прихрамывая, пошел к себе в каморку.

— А где Эргашев? — крикнул ему вслед Тура.

— Нет его, — махнул рукой Халяф, — уехал с вечера.

Стукнула входная дверь. В вестибюль вошла группа офицеров. Тура сейчас не хотел ни с кем встречаться, он быстро пошел к лестнице, легко взбежал на второй этаж, прислушался. Было тихо. Он прошел по коридору и постучал в дверь кабинета, который занимал следователь по важнейшим делам.

— Разрешите?

Нарижняк, видимо, собирался ужинать: посреди стола стояла бутылка простокваши, на тарелке лежали помидоры, зелень, мубекская лепешка. Тура увидел истертую от долгого употребления серебряную ложку и аккуратно стиранную салфетку. Рубашка на следователе была расстегнута.

— В чем дело? — Нарижняк с явным неудовольствием смотрел на Туру.

— Я пришел к вам сделать официальное заявление. Мой заместитель, майор Пак, был убит в кафе «Чиройли» скорее всего бывшим сотрудником нашего управления инспектором ГАИ Зиятом Адыловым. Зият, возможно, связан с торговцами наркотиками — с Сувоном Акбаровым. И то, о чем мы с вами столько говорили, — как получилось, что Пак уехал, никому ничего не сказав, — имеет простое объяснение. Пак предупредил о том, что он едет на связь с Сабирджоном Артыковым, начальника управления генерала Эргашева…

Нарижняк пораженно моргал светлыми ресницами. Его голубые глаза выражали бесконечное удивление. С трудом собравшись, он спросил наконец:

— А откуда вам все это стало известно?

— Я располагаю свидетельскими показаниями. Эти люди сделают соответствующие заявления на следствии и в суде. Но сейчас нет времени оформлять их документальные свидетельства. Надо срочно ехать в Дарвазу. Там должна находиться база по производству фальсифицированного коньяка. Оттуда же шли наркотики.

— Почему сегодня? — спросил подозрительно Нарижняк.

— Потому что у меня есть основания полагать, что ночью или завтра утром они ликвидируют все следы производства. Я прошу вас принять все необходимые меры! Завтра будет поздно.

— Но почему я должен вам верить? — настороженно спросил Нарижняк.

— Потому что у вас нет другого выхода. Завтра будет поздно. Вы никогда этого не простите себе, если хотите считаться честным человеком. Бандиты и убийцы завтра будут торжествовать победу, а я буду сидеть в тюрьме.

— Я должен проверить все, что вы сказали, — сухо сообщил Нарижняк.