На той неделе: купить сапоги, спасти страну, выйти замуж

После банкета, когда почти все гости разошлись, на столе еще осталась куча еды. Некоторые блюда вообще нетронутыми стояли. Я не могла на это спокойно смотреть, нашла в своей сумке полиэтиленовый пакетик и собрала в него все эти бутерброды с икрой, ветчину с бужениной, запеченное мясо и прочее великолепие. Нечего. За все заплачено. Наплевать, что это неприлично, у меня ребенок дома, пусть он тоже попробует вкусностей. Димка шипел на меня и пытался хватать за рукав, но я не далась. В процессе всего этого в какой-то момент я случайно подняла глаза и увидела стоящую сбоку официантку, которая весь вечер нас обслуживала. Она глядела на меня, не отрываясь. Честное слово, редко в одном человеческом взгляде концентрируется столько ненависти. Если бы это был лазер, я бы уже вся обуглилась. Но, поскольку это был только взгляд, я гордо пренебрегла.

А унесенную с поля боя еду мы все втроем ели дня два. Костька был в восторге, и Димка не брезговал. Будто и не хватал меня в ресторане за рукав.

В конце марта в магазине возле работы наконец появился сыр. Ледащий, белый, зеленоватый по краям, но все-таки сыр. Давно забытый образ. Стоил он каких-то заоблачных денег, но мы с Марьей Владимировной, потрясенные самим фактом его появления, все же купили граммов по сто пятьдесят каждая. Стоил этот кусочек сыра примерно четверть зарплаты.

Есть его я не могла. Не то чтобы получить он него удовольствие (я раньше очень любила сыр), просто откусить не могла. Не лезло в горло, и все. Он так и лежал в холодильнике, пока не зазеленел окончательно и я его не пустила в какую-то готовку, чтобы совсем не пропал. Что характерно, с Марьей было то же самое, она мне потом об этом рассказала.

Инфляция, рост доллара, текущий курс на бирже — все эти чуждые прежде «капиталистически-буржуазные» понятия стали настолько естественной частью ежедневного обихода, что можно было только диву даваться. Если бы было время. Его не хватало катастрофически.

Поскольку моя раньше очень и очень приличная зарплата превратилась в какую-то смешную сумму, а еду надо было добывать все равно, деньги приходилось изыскивать альтернативными методами. Их было несколько.

Сначала я продавала в коммерческие киоски (число которых увеличивалось с каждым днем) какие-то свои тряпки и косметику. И то, и другое было в свое время привезено из-за границы отцом или прислано американскими друзьями Таты. Косметику — большую ценность — я хранила, не распечатывая, в холодильнике. Вот и пригодилась.

Но это была капля в море. Ясно, что долго жить на это не будешь. С помощью Лильки (она еще раньше устроилась работать в коммерческую контору) я стала находить подработки по переводу каких-то текстов: контрактов, протоколов и прочее — для совместных с иностранцами фирм, которые множились повсюду, как грибы. Потом нашелся миллионер — тоже из Лилькиных новорусских знакомых, — которому нужна была живая переводчица. Не на все время, по вечерам. Я ходила с ним и его партнерами в рестораны, переводила через столик названия блюд и содержание песен (никаких деловых разговоров мне не пришлось переводить ни разу), усилием воли держа на лице улыбку и борясь с желанием запихать в рукав — для Костьки — бутерброд с икрой. Надо отдать миллионеру должное — он никогда не пытался использовать меня в каком-нибудь другом качестве, кроме как переводчицы. И платил всегда честно. Гонорара от такой «сессии» мне хватало на еду недели на две. Через полтора месяца миллионер предложил мне выйти за него замуж. Он был толстым, лысым и старым — хотя вряд ли сильно старше Севки по возрасту. Я подумала — и вежливо отказалась. Миллионер нашел другую переводчицу, а мне пришлось искать другого миллионера. С миллионерами, как оказалось, больших проблем не было — проблемы были в другом. Все они совсем не рвались платить деньги за переводы. Вернее, хотели платить не только за переводы, — а это, в свою очередь, не устраивало меня. Да и миллионеры были такие... Сомнительные... Больше похожие на бандитов. В общем, добывать деньги стало достаточно нервно. А не добывать — голодно.

III. Весна и лето.

Нет, конечно, неверно будет сказать, что вся эта зима состояла только из голода и поиска денег. Я была молодая (хотя тогда-то мне казалось, что — нет), несмотря ни на что, а может быть, именно от этого — красивая, у меня были отличные друзья и (а что в этом странного?) поклонники. И миллионер был совсем не единственным, кто звал меня той зимой замуж.