На тревожных перекрестках - Записки чекиста

Создание Компартии Западной Белоруссии способствовало усилению народной борьбы против ненавистного оккупационного режима, против национального и социального гнета. Ярче заполыхали барские усадьбы и полицейские казармы, страшней и неуютней стало польским панам на опаленной гневом западнобелорусской земле. В едином строю с партизанами всего захваченного края умножал удары по врагу и наш отряд.

Декабрьским утром командование обсуждало очередную операцию. Докладывали Константин Такушевич и Алексей Наркевич, побывавшие с разведывательным заданием в местечке Городок. Его гарнизон насчитывал 25 полицейских и 7 конных жандармов, на вооружении они имели ручные пулеметы, винтовки и гранаты. Семейные жандармы и полицейские жили на квартирах, однако последнее время ночевали в казарме, потому что местечко было объявлено на осадном положении из-за участившихся партизанских налетов. После восьми вечера жителям запрещалось появляться на улицах, у гарнизонной казармы круглосуточно дежурили часовые, с наступлением темноты курсировал патруль. Полицейские поддерживали телефонную связь с гарнизонами в деревнях Уше и Хожеве. У офицеров и некоторых гражданских чиновников имелись пистолеты. Разведчики изучили все подходы к местечку.

Нападение на гарнизон Городка решили произвести группой в 30 бойцов с тремя ручными пулеметами. Рассчитали, что одного часа нам будет достаточно, чтобы разгромить неприятеля, захватить документы и трофеи.

20 декабря цепочка партизан выступила из лагеря. День выдался морозный и вьюжный, путь долгий, идти было трудно. Особенно тяжело пришлось Константину Абановичу, который недавно перенес воспаление легких. Его мучил непрерывный кашель. Чтобы не выдать группу, он засунул в рот рукав пиджака и старался не кашлять.

Семь часов шли мы к местечку по белой целине, снег облепил нас с ног до головы, мы стали словно в маскировочных халатах. Нас нагнали легкие санки. Пришлось их задержать. Это оказался войт (староста) Городокской волости, мы его обезоружили и взяли под стражу до окончания операции. Он вел себя смирно, охотно отвечал на вопросы. Виктор Залесский, Александр Сысун и Владимир Щебет воспользовались его санками, чтобы быстро проскочить в Городок и снять охрану.

Я разбил бойцов на три группы. Первая во главе с Филиппом Литвинковичем сделала засаду на дороге, идущей из Молодечно. Со второй группой Филипп Яблонский должен был захватить почту и телеграф. Третью, штурмовую, в составе 20 человек я повел в атаку на казарму и штаб гарнизона.

Повторилась та же картина, что и в предыдущих налетах: ружейный и пулеметный огонь, гранаты — и враг побежал. В два часа ночи на восьми санях, захваченных в полицейском участке, мы покинули местечко, увозя трофейные пулеметы, винтовки, боеприпасы и документы польских властей.

Метель продолжала бушевать, но это уже было нам на руку, потому что она заметала наши следы. В такую погоду никакая погоня не грозила партизанам, и к утру мы спокойно вернулись на базу.

Настала пора послать связного в Вильно, в партийный центр за информацией и директивами. Остановили свой выбор на Алексее Наркевиче. Он давно зарекомендовал себя одаренным разведчиком, у него были прекрасные данные для подобной работы, не зря его называли в отряде самородком. Выходец из трудового народа, он выделялся своей образованностью, большой культурой, яркими способностями. Алексей отлично знал историю Польши, ее национальные традиции, уклад жизни, психологию поляков. Этот багаж был неоценим в разведывательной деятельности, он помогал партизану выполнять самые рискованные поручения.

Из Вильно Наркевич привез много новостей и партийных указаний. Партия вновь призывала нас к бдительности, поскольку охранка неутомимо засылала в партизанские отряды провокаторов. Нас всех опечалило известие о жестокой расправе властей над арестованными товарищами по подполью. Окружной суд приговорил Сергея Радкевича к 12 годам тюремного заключения, Алексея Щебета к 10, Марка Пискура и Петра Дзика — к 8 годам каждого. Все, чем мог помочь узникам Наркевич, это устроить им передачу продуктов, одежды и денег.

Несколько раньше польская контрразведка кинула в застенок подпольщика Ивана Гавриловича Янцевича. Его избивали до потери сознания, жгли раскаленным железом, но патриот никого не выдал. Он был освобожден за отсутствием улик и несколько лет серьезно болел.

Тяжелые новости не только опечалили нас, но и вызвали взрыв справедливого гнева. Мы всегда мстили оккупантам за убитых и заточенных в темницы боевых друзей. Отряд постановил в ответ на очередную бесчеловечную акцию властей нанести им такой удар, чтобы запомнился надолго.