На тревожных перекрестках - Записки чекиста

Спустя некоторое время мы вышли в расположение 227-го сибирского лыжного батальона. Нас там уже ждали, комбат сообщил, что отряду лучше всего перейти фронт в районе деревни Собакино, в которой занимал оборону старший лейтенант Рыжов с 60 бойцами. С наступлением сумерек мы выступили. Нас сопровождали сибиряки-разведчики И. Н. Леоненко и А П. Чернов; командир батальона и сам долгое время шел с отрядом, как бы не желая расставаться. Понимал, что дело нам предстоит опасное и серьезное, наверное, слегка завидовал.

В Собакине разведчики представили нас Рыжову и передали задание комбата обеспечить проход через линию фронта. Но Рыжов отсоветовал перебираться на ту сторону в такую ночь.

— Луна, товарищи, светло! Немец наверняка обнаружит лыжню, начнет преследование, и погорите вы в свой первый партизанский день. Надо дождаться облачности, снегопада.

Пришлось заночевать в деревне. Днем на Собакино предприняли вылазку немецкие лыжники. Бойцы Рыжова отбили атаку. Мы провели день в томительном ожидании.

Вечером пошел снег, замела метель. Отряд облачился в белые маскировочные халаты и под покровом темноты покинул деревню. Во главе колонны шел Рыжов со своим ординарцем, мы растянулись вереницей, груз несли на себе. Каждый боец налегал на лыжные палки, стараясь не потерять из виду впереди идущего: в этой снежной сумятице недолго было и заблудиться. Зато мы были гарантированы от того, что нас засечет немецкое боевое охранение. Линия фронта не была сплошной, и сибиряки хорошо знали такие места, где на стыке двух воинских частей противника имелись бреши. В один из таких разрывов и провел нас старший лейтенант Рыжов.

После трех километров пути он остановился и сказал нам:

— Стоп, славяне! Передовая осталась в двух километрах позади, мы в тылу у немцев. Давайте попрощаемся. Однако будьте и дальше осторожны, вокруг второй и третий эшелоны вражеской обороны, как бы не нарваться на штабную охрану. Ни пуха ни пера, товарищи!

Рыжов и ординарец повернули назад, а мы по компасу и карте двинулись на юго-запад, через Псковскую область в сторону Белоруссии. Два лыжника-разведчика, выделенные нам командиром 227-го батальона, остались с нами. Мы приняли их в свою среду радушно, ребята крепкие, выносливые, смелые, успели подружиться с бойцами и командирами отряда, высказали горячее желание участвовать в партизанской войне. Так уже в первые сутки нашего рейда наш личный состав увеличился на два человека.

Всю ночь мы шли глухой лесистой местностью, выслав вперед разведку из пяти человек и организовав тыловое охранение колонны. Метель, занося лыжню, помогала нам совершать переход скрытно. Отряд шел молча. Сквозь завывание ветра слышался лишь легкий скрип лыж, скользящих по снегу. Не звякали ни котелки, ни оружие, команды передавались вполголоса по колонне от бойца к бойцу.

На рассвете мы вышли к деревне Каики Невельского района. Заснеженные избы встретили нас глухим молчанием. Не пролаяла ни одна собака. Позднее мы узнали, что оккупанты перестреляли в деревнях всех собак. Сделано это было из тактических соображений, чтобы карательные отряды могли бесшумно входить в населенные пункты и, пользуясь внезапностью, успешно вылавливать партизан. Видать, несладко жилось фашистам на захваченной советской земле, если даже собакам они вынуждены были объявить тотальную войну!

Несмотря на ранний час, кое-где уже топились печи. Разведка выяснила, что немцев в деревне нет. От шоссейной дороги деревня стояла далеко, и это гарантировало нас от внезапного нападения, потому что гитлеровцы пешком на большие расстояния обычно не ходили, а передвигались всегда на машинах, которые по занесенным снегом проселочным дорогам пройти не могли. Удаленность от шоссе служила надежным условием нашей безопасности.

В Кайках мы сделали остановку на день. Еще в Москве было решено совершать переходы ночью, а днем отдыхать в лесу или деревнях. На околицах выставили караулы. Караульным приказали в деревню, если кто приедет или придет, впускать, а из деревни не выпускать. Эта мера застраховывала нас от вражеских лазутчиков и осведомителей, если бы таковые оказались и попытались раскрыть стоянку отряда и донести в ближайшую комендатуру.

Жители встретили нас настороженно. Вскоре их недоверчивость сменилась удивлением. Отрезанные от Родины, попавшие под пяту иноземных поработителей, они давно не встречали советских бойцов, не ведали, что творится на свете, не получали никакой достоверной информации о положении на фронтах. Немецкая пропаганда распространяла в захваченных районах самые дикие измышления, что Красная Армия разбита, Москва и Ленинград пали, Советской власти приходит конец.