На тропе Луны

Люська схватила чью-то кружку из-под какао, подвигала по столу и вдруг на глазах у изумленных друзей засунула в нее руку. Рука тут же вылезла из Карининой чашки и попыталась схватить девочку за нос.

– Ничего себе. – Карина шлепнула ложкой по пальцам подруги. – Руки прочь от меня.

Митька задумчиво наблюдал за проделками сестрицы.

– И давно ты так умеешь? – сумрачно осведомился он.

– Всю жизнь. Только получается не всегда. А мама с папой еще и уперлись, что я, мол, прикидываюсь… если бы не Арно… – И Люська покраснела, кончики ушей стали малиновые.

Карина фыркнула. Правда, про себя.

– Слушай, Резанов… – начала она вслух.

– Арно. У меня имя есть.

– Э-э-э… ладно. Слушай, Арно, а ты, получается, через стену мог не только в класс выйти?

– Не знаю, это зависит от того, с чем ее внутренность… или глубина соприкасаются. Если целиком забираешься в глубину чего-нибудь, то как будто… ну… попадаешь в какое-то место. Ты при этом знаешь, что находишься внутри предмета. Примерно так же, как залезешь под стол и понимаешь – ого, я под столом. Выглядит это как… комната, а там, кроме тебя, еще всякая всячина – стулья, колеса, чайники, что угодно. На самом деле это ни фига не вещи, это как бы… точки, которыми глубины тех вещей соприкасаются с глубиной твоего предмета. И ты через них можешь выйти туда, где эти штуки находятся. Ну конечно, с чайником такое не прокатит – застрянешь в нем… А что там внутри стены в классе было, я не помню, зажмурился тогда.

– Хм… – Митька затолкал в рот последний кусок сладкого пирога и снова поглядел на сестру. Так, словно видел ее впервые в жизни. – А ты чашкой по столу елозила, чтобы… как это… глубины твоей чашки и Каринкиной совместить?

– Угу, – хмуро отозвалась Люсия и добавила обиженно: – Я полжизни пытаюсь кому-нибудь это показать. А предки заладили: «Ой, ты просто хочешь быть такой же необычной, как братик, ой, мы тебя и так любим, хоть ты и бездарь».

– Вот не ври, про бездарь не было ни разу!

– Да какая разница, все и так понятно.

– Тебе, Люсия, просто тренироваться надо каждый день, – примиряюще заговорил Арно. – Потом разберешься, какой толк тебе от твоей… четырехмерности.

– Конечно, буду! Ты меня потренируешь?

– Ну-ну, прилежная ученица ты наша. – Карине ужасно захотелось с помощью четвертого измерения запихать в желудок подружке сто пятнадцать пирожков с повидлом. – Ладно, раз пошло такое дело, давайте я вам тоже кое-что расскажу. Короче так, Арно, мы с Митькой кое-какие бумаги добыли.

– Сперли?

Карина покраснела, левая бровь Арно ехидно приподнялась.

– Куда твои родители смотрят? По тебе спецшкола плачет, прогулы ставит…

– У меня нет родителей. – Теперь Резанов смутился, так ему и надо. – А будешь умничать, ничего не расскажу! Мить, ну скажи ему!

– Резанов, не обижай ее, а то она тебе потом припомнит. Карин, а ты внимания не обращай, рассказывай, чего накопала.

Карина вытащила из сумки свой старый блокнот. Открыла странички, исписанные дома и в библиотеке. Как-то надо исхитриться и рассказывать о волках в третьем лице, на «я» и «мы» не перескакивать.

– Короче, так, – начала она, – в нашем городе действительно водились волки-оборотни. То есть никто не знал, что они оборотни, но в газетах время от времени и статьи, и фотки печатали, как по городу бежала стая. Ничего не делала, просто пробегала насквозь и куда-то в лес уматывала. В последний раз лет двадцать назад… Фотки старые и плохие, не разберешь. Но горожан предупреждали на полном серьезе: «Не выходите по ночам из дома». Вопросы есть?

Вопросов не оказалось, и Карина продолжила:

– У меня семь листов из архива. Жаль, на каждом несколько строк всего. Так вот, на листочке, который, по идее, не первый, но из того, что у меня есть, – явно первый, написано, что волки-оборотни живут вечно. Во всяком случае, потенциально. Ну, то есть пока их не убьют. Угадайте почему. Ой, ну в смысле не «почему убьют», а почему живут вечно. – Карина не стала упоминать, что «вечная жизнь» значилась также на огрызке французской страницы, потому что сама пока не понимала, куда приспособить эту информацию.

– Вообще это круто, – тихо сказал Арно. – Знаете, я все время думаю… вот мир развивается, каждый человек старается делать что-то, чтобы развитие шло лучше и быстрее… Но результата этот человек уже не увидит. А те, кто увидит результат, не оценят его, потому что не смогут сравнить с тем, что было двести лет назад, триста… Понимаете? Должен быть кто-то, кто и Средние века видел, и будущее увидит… и скажет, что все было не зря.

– Ну-ну, ты в «каждого человека» слишком веришь, – буркнул Митька. – Хотя, если честно, мне идея нравится… Я бы посмотрел на какой-нибудь космический проект лет через пятьсот…

– У тебя-то как раз все шансы, – отозвалась его сестра.